могли позволить себе, пусть и единожды, но прокатить меня на такси! Конечно, не забавы ради, а по уже забытой и вполне уважительной причине, но факт остаётся фактом – самый простой советский человек мог себе позволить воспользоваться услугами такси. Причём, шиковали довольно долго и по времени и по пройденному расстоянию… С того памятного момента и до сегодняшнего дня я даже представить себе не могу уважительную причину для подобных покатушек.
Глава 4. Ночной гость.
Сразу маленькая ремарка. Проблематика так называемых "вещих" снов останется для меня в стороне от размышлений и рассуждений, так как это всё – фигня, граничащая с дежа-вю и прочей эквилибристикой нейронов. Нельзя всерьёз оперировать данными, неуверенно получаемыми через раз. Буду опираться на факты или то, что я считаю фактами, и с которыми столкнулся по жизни лично, без посредников.
Как я уже упоминал, Большой театр и окружающее его пространство, место само по себе мистическое, полное городских легенд и навевает всевозможные размышления на темы о необъяснимом и таинственном. Даже страшноватом. Об этом говорили и продолжают говорить многие, кто плотно связан с этим пространством либо работой, либо частыми посещениями.
Видения, которые меня неоднократно посещали весь завершающий год (скорее всего, дольше) жизни в этом удивительном месте, я до сих пор не могу однозначно идентифицировать как сновидения. Слишком явственно всё ощущалось и чувствовалось… Если выспренно, то практически кристально-чистой реальностью, незамутнённой дымкой дрёмы или медикаментозного забытья. Прошло почти сорок лет, а я так и не разобрался во всех нюансах происходившего действа, буду настойчиво повторять, неоднократного. Для меня эти ночные "встречи" так и остались каким-то неясным предзнаменованием чего-то непонятного и величественного в своей необъяснимости и суровой торжественности.
Эта фигура появлялась на фоне шкафа по ночам в отблеске уличного фонаря. Этот фонарь, как специально, светил таким образом, чтобы ночной визитёр выглядел максимально отчётливо и, не побоюсь этого слова, доходчиво.
Не знаю, что меня пугало больше всего. Я даже не могу уверенно сказать, что как-то особенно пугало, скорее, интересовало своей откровенной сказочностью и какой-то гибельной, отрешённой от мира умиротворённостью. Здесь важны нюансы при передаче моих эмоций – никакой панической атаки! Только понимание неизбежности чего-то всеобъемлющего, неземного… Судьба в самом тёмном её варианте, но, где властвует не ужас, а обязательность свершения чего-то непонятного и таинственно– грозного, её безаппеляционность.
Двуногое чудовище-химера с верхней частью тела от волка с мощными саблевидными рогами и клыками, а нижней – от козла с соответствующими копытами и хвостом. Я частенько размышлял, каким образом у меня получилось составить такой образ (если фигура и впрямь, игра моего воображения), на основании каких исходных данных
