не для словца…Ей – ей…
Ликуй душа, играй гармошка,
«Калина красная» звучит!
Но знаем мы, не в понарошку:
Душа Макарыча болит.
И там одна сплошная рана,
Ей-ей, – да что там уточнять…
Судьба-злодейка – без изъяна —
Вновь будет беды насылать…
Рассвет поник, увяли зори,
И плачет русская душа.
А в Сростках на родном подворье
Тоска… Как жалких два гроша.
Богатства не было и нету,
Лишь всенародная любовь.
Гора Пикет, так, для совета
Промолвит счастью: «Приготовь…»
Судьба с повадкой басурмана
Вновь будет бедам потакать.
Душа моя – сплошная рана:
Ей- ей, не будем продолжать…
Душа грустит. Гармонь играет.
«Калину красную» поют…
И знаю я. Россия знает:
Нас снова беды достают.
От нас никак не отстают.
Вадим Максимов
Москва
Памяти хоккеиста
Шуршит корявый снег, шуршит корявый снег,
И лёд родимый оробел под шайбой,
С небес вернулся лёд – но не жемчужный – тот,
А матовый, а бледный, а печальный.
И тучу грозовую ударило в озноб
Над ТЕМ разъездом, как над лобным местом.
И вздрогнули катки, пусть – даже ледяным —
Своим узрев удар далёкий сердцем.
Большой родимый двор
Откроется гараж, машина из ворот,
Чихнул мотор, и не завёлся, ойкнув.
«Пацан, отвёртку дай!», – мене мужик орёт.
Гаражной крышей прохожу я бойко.
Стена и крутизна, они не для меня,
Пролезу крышей там, где загородка.
Пусть к чёрту на рога вся угодит страна,
Я всё же сам имею сковородку!
Закончим в гараже мы на дворе сквозном,
На сковородке – конские каштаны.
Не верю ничему, уверен лишь в одном:
Что ханы – все, как в мульте – это хамы.
К обеду наш мужик «Москвич» за руль берёт,
Чего мотору фыркать и ломаться?
А сверху, где балкон, не то козёл орёт,
Не то хлипак по-чёрному нажрался.
Мне сбагрил тот алкаш серебряный полташ,
Инфляция придурка не тревожит:
По старой госцене ломает он кураж,
А к новой госцене ползти не может.
Пока я верю вам, муровый день страны,
Не заведёшь машину и заложишь.
Для стройки мировой высоты вам даны,
А крышей гаража пройти не можешь!
Хипповый наш мужик, родной крутой пахан,
Ты помнишь и войну, и бериизмы:
Шпынял тебя щенком вонючий оккупант,
И суки в сучьей зоне круто грызли.
Большой родимый двор, бардак и скука в нём,
Шаги десятилетия невнятны.
Как в песне, существуем в году мы в никаком
На рубеже двухмиллиондесятых.
В какую дверку нам, и стоит ли войти?
Но
