идет к старшему. Безрезультатно. Все есть, а рис отсутствует.
Но вот приносят заказанное, в том числе рис, который официантка молча, без объяснений, ставит на стол. Едим. Угощения невкусные, еле теплые. В мясном блюде только два кусочка мяса, остальное – трава. Перед уходом просим продать бутылку пива, ящики с которым расставлены повсюду. Нельзя, только на следующее утро.
Завтракаем утром с почти горячим пивом. Порции еще хуже, чем вчера – мясо вообще отсутствует, один полузастывший жир. Интересуемся, почему в блюдах не видно мяса в отличие от ужина накануне. Официантка дает разъяснения: другой рецепт. А за соседним столом проводник, русский парень Толя, уплетает аппетитные куски мяса. У него блат, у нас нет, как нет его и у других пассажиров. Ресторанная бригада и их кормит жиром и так же, как нам, хамит. Основная мысль тружеников сервиса: не нравится еда? Ну и убирайтесь отсюда!
Наблюдать такое поведение было особенно любопытно, поскольку до этого на внутренних железнодорожных линиях КНР я встречался с перекосом в обслуживании иностранцев в противоположную сторону – раболепием.
В 1982 году мы путешествовали с коллегой-дипломатом по северо-западу Китая. В купе вошел человек в форме и поинтересовался, не желаем ли мы пообедать. Получив утвердительный ответ, дал сигнал следовать за ним. Входим в вагон-ресторан. Он полон с аппетитом обедающих китайских граждан. Сопровождающий громко скомандовал: «Прекратите есть и покиньте помещение!». Народ в панике, прихватывая, что удастся, повалил вон. Ресторан опустел. Официанты сгребли остатки еды с одного из столов и усадили за него нас. И вот мы, два молодых советских дипломата, смущаясь, отобедали в гордом одиночестве. Прогнанные китайские граждане дожидались в соседних тамбурах возможности возобновить трапезу после нашего ухода.
Это путешествие вообще запомнилось. Выехали на вокзал вместе с женами. Стемнело, Пекин постепенно отходил ко сну. Но на привокзальной площади, как всегда, людно и шумно. В бакалейных лавках, закусочных и универмагах толпился приезжий люд, в основном крестьяне в потрепанных ватниках, стремящиеся побольше урвать в столице.
Отыскали наш состав, мягкий вагон, четырехместное купе. В купе довольно нарядно: узорчатые занавески на окнах, цветок в горшке, сиденья покрыты белой тканью. Впечатление портил, правда, пассажир-китаец, который сидел на нижней полке и нещадно дымил сигаретой. Сизое облако заволакивало все воздушное пространство.
Мы вышли на перрон, и Наташа принялась сетовать: как же, мол, ехать в таких условиях? Можно задохнуться. Но тут наше внимание привлекла потасовка у соседнего плацкартного вагона. Большое число китайцев пыталось одновременно втиснуться в него. Очередь в Поднебесной соблюдать не умеют. Вот и сейчас посадка напоминала рукопашный бой. Дрались молча, сосредоточенно, с помощью сеток и сумок, заполненных печеньем, сладкими булками, бананами, мандаринами.
В плацкартных вагонах условия спартанские. По три полки с каждой стороны, свет еле тлеет. В составе, несмотря на то, что он дальнего следования, есть и сидячие вагоны,
