со своими наставниками и подвижниками веры, презришь то, о чем молят тебя они, к чему зовут тебя, их породившую и ими духовно вскормленную?!
Русский народ! Сбережешь веру в себе, донесешь до Христа огонек ее, когда Христос позовет и нас к Себе, – значит, все сбережешь, потому что жизнь вечную наследуешь. Потеряешь веру – потушишь ли сам ее в груди своей или позволишь вырвать ее у тебя тем, которые так дерзко покушаются сейчас на эту святыню своими грязными руками, – ты все потеряешь.
Молит тебя, душа Русская, Церковь Святая: береги же свое вековое достояние, веру свою, этот бисер бесценный, ради которого евангельский купец, по притче Господней, продал все, что имел, чтобы купить только его! Не дай никому похитить ее у тебя! Не забудь того, что на вере угодников своих Русь возросла и верою предки твои достигали спасения вечного…
Бог есть любовь
Как же возможно для нас познание Единого Великого Бога? Оно возможно только в любви, ибо знаем от великого апостола Иоанна Богослова, что Бог есть любовь, и общение с Ним возможно только в любви: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16).
Вера – выше дел
Вера сама по себе полна добрых дел. Дела бывают в отношении к людям и от людей, а вера – от людей в отношении к Богу; вера делает того, кто обращается, небесным гражданином; вера соделывает человека, сотворенного из земли, собеседником Божиим; ничто не бывает хорошим вне веры. …Не должно, чтобы вера была лишена дел, для того, чтоб она не была поругаема; однако же вера – выше дел.
…И тогда вмешается Христос. О вере и неверии
Неверие чрезвычайно распространилось в нашу эпоху. Но даже в тех, кто говорит, что не верует в Бога, присутствует скрытая малая вера. Как-то раз один паренек сказал мне: «Я не верю в то, что есть Бог!» – «Подойди-ка поближе, – сказал я ему в ответ. – Слышишь, как поет соловей? От кого получил он это дарование?» Несчастный юноша сразу же пришел в умиление. Жестокость неверия исчезла, и его лицо изменилось. В другой раз ко мне в каливу пришли два посетителя. Им было примерно лет по сорок пять, и жизнь, которую они вели, была очень мирской. Как мы, монахи, говорим, что «раз эта жизнь суетна, то мы отказываемся от всего», так и эти двое, еще будучи молодыми, решили прямо противоположное: что «иной жизни нет». А потому они оставили учебу и ударились в жизнь мирскую.
Они дошли до того, что превратились в развалины и душевно, и телесно. Отец одного из них умер от горя. Второй пустил на ветер имение матери и довел ее до сердечной болезни. После того как мы с ними поговорили, они взглянули на вещи иначе и сокрушались: «Мы стали ни на что не годны». Одному из них я дал икону для его матери. Я хотел дать икону и другому, но он ее не брал. «Дай мне, – говорил он, – одну из тех дощечек, которые ты пилишь. В Бога я не
