Бери да помни. Виктор Астафьев

      – Я не знаю.

      – А кто знает?

      – Пушкин, наверно, – с беззаботным смехом ответила она, уже справившись с накатившей было на нее грустью.

      – Послушай, – сказал Арсений. И когда Фиса внимательно уставилась на него, он схватил ее, прижал к себе, впился губами в ее губы.

      Она слабо уперлась руками в его грудь и медленно, чтобы не обидеть, отстранилась.

      – Ты, поди, прокусил мне губу? Ты все делаешь сердито, даже целуешь сердито…

      – Как умею. (Какой же мужчина признается в том, что он не умеет целоваться!)

      – Да, конечно, – вздохнула она. – Вы – фронтовики, люди нервные, вы много пережили. Я на тебя не сержусь…

      – Не сердишься, да? – обнял ее Арсений, и она согласно тряхнула головой на его груди.

      Он целовал ее теперь нежно, бережно и чувствовал, как она слабеет и все тяжелее обвисает на его руках.