екретарша: Кати как-то сама собой оказалась в его постели ещё пару месяцев назад. Доктор скрывал и стыдился этой связи, но ничего не мог с этим поделать: настырная девка прекрасно знала делопроизводство, говорила на трёх языках и вообще была толковой домоправительницей. За это время президент Зангаро к ней так привык, что не мог представить, как обойтись без неё. Он спустил на паркет свои худые ноги и не зажигая света нащупал шлёпанцы. Кати открыла глаза и сонно что-то прошептала.
– Спи, спи, – почему-то шёпотом произнёс доктор: в его апартаментах, расположенных в северном крыле дворца никого не должно было быть. Охранник стоял в начале коридора второго этажа, а прислуга спала в домиках на территории. Президентскую гвардию в составе двадцать отборных волонтёров возглавлял его лейтенант Эйнекс, который в отсутствие капитана Бенъярда выполнял функции личного адъютанта президента.
– Где теперь, Бенъярд? – подумал доктор. – И что там случилось с «Гвенко»?
Окойе всю ночь не спалось: тревожные новости из Уарри, самоубийство начальника жандармерии, тревожные слухи из Загорья – всё это не давало ему долго заснуть. Даже ласки Кати не могли его успокоить: президент Зангаро только под утро забылся тревожным сном. Теперь он стоял перед умывальником и смотрел в зеркало на своё осунувшееся лицо: последний раз он так плохо выглядел лет пять назад в Биафре, когда заведовал полевым госпиталем в Умуахии.
– Но тогда я был моложе, – подумал доктор. – Почистив зубы, он надел расшитую золотом бубу и вышел в коридор. Дремавший в его конце охранник вскочил со стула и вытянулся, всем своим видом показывая, что не спит. С некоторого времени в каждой смене состояло пять охранников: один дежурил у пулемёта на крыше, второй – в коридоре второго этажа, ещё один – у ворот, а остальные двое обходили периметр. Дежурная смена находилась в бараках в боевой готовности. Этот порядок две недели назад установил новый начальник – вахмистр Картр, бывший коммандос. Это был единственный ветеран, состоявший в дворцовой охране. Окойе был уверен, что сейчас он не спит, а обходит посты, проверяя как его люди несут службу. Хотя президент не встречался с ним раньше, он знал, что ему можно доверять и в вопросах безопасности часто полагался на его мнение. Раньше охранников дворца было меньше – всего шестнадцать человек, разбитых на четыре смены, но в каждой из них был коммандос. Окойе усмехнулся, вспомнив как ворчал на Шеннона Эйнекс, когда троих ветеранов перевели в состав жандармерии. Что же, полковник был прав, говоря о необходимости экспедиции в Загорье. Жаль, что она окончательно доконала его…
Влажный ночной воздух обрушился на президента, когда он поднялся на площадку, расположенную на крыше. После штурма она была переложена: по распоряжению Шеннона над главным входом во дворец её разобрали и сделали площадку, прикрытую каменным парапетом. Здесь на станке, приспособленном для стрельбы по воздушным целям, недавно был установлен небольшой прожектор и один из многочисленных трофеев полковника – русский РПД, у которого всегда дежурил солдат. По правилам, он не имел права отлучаться с поста даже по нужде. Доктора всегда интересовало, как постовой всё это терпит. На крыше было гораздо жарче, чем внутри дворца, где работал кондиционер. В начале сентября это всегда так: в последний месяц сухого сезона море прогревается так, что береговой бриз не приносит на сушу морской прохлады.
– Ничего, скоро начнётся сезон дождей и дышать станет немного легче, – пробормотал президент. Услышав его голос, постовой, который водил прожектором по кустам, расположенным за периметром, обернулся и встал по стойке смирно, чтобы отдать хозяину дворца честь, но Окойе остановил его жестом.
– Всё спокойно?
– Да, сэр!
– Скоро смена? – спросил он в полголоса.
– Через полчаса, сэр! – последовал чёткий ответ. – Сразу после рассвета, сэр!
– Потом отдыхать?
– Нет, сэр! Справлю нужду и ещё два часа буду на обходе. Разрешите продолжать наблюдение!
– Продолжайте…
Окойе покачал головой, не поняв эту странную военную логику, и подошёл к парапету. Его удивило, что солдат чётко отвечает на английский манер, употребляя обращение «сэр», а не «мон президент», как это произносят в жандармерии. – Надо будет поинтересоваться у Тебена.
Площадка всего на пару метров возвышалась над верхушками пальм, ободранными миномётными осколками, но с неё был хороший обзор. С трёх сторон площадки открывался вид на океан. Юг темнел мангровыми зарослями, едва различимыми на фоне мерцающего моря. Если бы не яркие звёзды, тёмную полосу, разделяющую воду и заросли, было бы невозможно разглядеть. На западе располагался порт: его можно было частично увидеть в проблесках маяка, немногочисленных огнях судов, причалов и бакенов. К северу от дворца одиноко белела колокольня католической церкви, в которой пару месяцев назад отпевали людей Шеннона и где теперь лежало его тело. За её башней угадывались огни полицейских бараков, где сейчас квартировала
