и настоящее грешат монументализмом ради солидного памятника прошлому.
Все пройдет, все забудется, все простится, лишь бы прошлое не сболтнуло лишнего.
Земеля сама рациональность. Все у него по своим местам и в свое время, – милосердие и жестокость, грех и святость, любовь и ненависть… и благородные седины к помпезным похоронам.
Бормашина стоматолога выгрызает мозг бездыханного пациента, чтобы превратить в животного, проклинающего стоматологические услуги цивилизации.
Деньги гаденыш дьявола, ничто не утолит его неволю гадить скопидомам жадностью в знак благодарности за преданность.
По тюрьмам кучкуются неудачники, кто не умнее везучего дурака.
Больше денег, – удовольствий меньше даже чем у бездельника, у которого больше радости украсть и прогулять, чем накопить и сторожить накопленное, украденное у твоих удовольствий.
Деньги насилуют воображение с изысканным извращением вседозволенности…
Деньги скрещивают дозволенную самому себе независимость с вседозволенностью прав денег на тебя.
Преступление – любопытство, которое не утоляет жажду всем известным результатом шашней с Законом.
Зона, возлюбленная преступления, отпрыски этой плодовитой парочки на ходу подметки рвут у закона, но остаются босыми.
Дурак обретает вкус к свободе в зоне, за решеткой.
Тюрьма тоскует по законопослушным недоумкам.
Слесарь высшей категории – стоматолог.
Афоризм – прыщик удовольствия, рука так и тянется к перу, почесать лист бумаги.
Медвежатник рецидивист и в аду будет искать сейф дьявола.
Самая благодарная аудитория проповедника здорового образа жизни – в аду.
Вот как можно положиться на объективность совести, если она сама себе и следователь, и судья, и прокурор, и защитник, даже помилование сама себе настрочит, а я лишь отбываю срок ее пожизненных исключительных полномочий.
Совесть богобоязненна. Бывало, чертыхнешься под горячую руку, так эта пунктуальная ханжа изноется, пеняя душе за недогляд моего невежества.
Дай совести голос, так соседи сбегутся с дрекольями поучить меня за непочтительность к сердобольной моей сожительнице.
При автомобильной аварии совесть ведет себя как предатель, так и рвется свидетельствовать против тебя, даже если ты не виноват, – как бы не подумал дознаватель что мы кореша.
У совести я виноват по определению, совести важнее ее покровительство Всевышнего.
Перед совестью у меня нет засвидетельствованного, бесспорного оправдания, приходится отказываться брать взятки наличными, а только переводами на карту, чтобы тебя приятельски похлопали по плечу.
Совесть обожает порядок, в аскетической ее каморке чисто, пусто и так холодно, что гости и ко мне ходить перестали.
Совесть судья ангажированный обществом.
Реальность
