какими бы не обладало постоянными свойствами, конечно, просто потому, что несовершенно – что эти же свойства вполне могут осуществиться и в другом существовании. Тогда Бог – это тот, кто заранее обладает в себе совершенством всякого существования, сбывается всякий раз как чистое действие бытия и потому не может утратить своего бытия и даже на самую малую часть передать его другому. Поэтому Бог творит мир как что-то другое по отношению к нему: как в плотнике, мастерящем табуретку, нет ничего от табуретки. Единственным особым случаем будет человек: так как он обладает свободой, в том числе свободой добиваться совершенства существования, а не только совершенства исполненности, то он способен обожиться, стать богом.
Средневековое определение истины: «Истина – это соответствие вещи и ума». Ум способен созерцать вещь не просто как некую данность, а как то, что можно постигать в ее самостоятельном существовании. Ум может смотреть, насколько вещь «умна», насколько она может быть предметом умственного постижения. И тогда устанавливается истина вещи, ее способность открыться уму в качестве таковой, а не как мнимость, не как домысел о вещи. Например, мы можем принять издали дерево за человека. Но если мы дальше подумаем, как мы будем общаться с этим предметом, мы определим, что это дерево – с ним мы общаться не можем, и истина его бытия – в том числе в том, чтобы не общаться с нами. Как и в античной софистике Протагора, так и в средневековой философии человек оказывается мерой всех вещей, но не в смысле Протагора, что человек может сам определить, что действительно существует, а что вымышлена, а в том смысле, что, понимая свою сотворенность, самостоятельность или свободу, человек понимает те же самые свойства и во всех вещах.
Средневековую философию делят на два больших периода – патристику (доуниверситетскую философию, от слова «отец», «отец церкви») и схоластику (университетскую философию, от слова «школа»). При этом схоластика начинается раньше, чем появляются университеты, в придворных и церковных школах: на востоке Иоанн Дамаскин (ок. 675 – ок. 753), а на западе Иоанн Скотт Эриугена (то есть Ирландорожденный, ок. 810–877) вполне уже могут считаться схоластами. Эти авторы систематизируют богословское знание, относясь к нему не как к поводу для вдохновения, импровизации и проповеди, но как к предмету вдумчивого и поэтапного толкования, переработки, сжатого и точного изложения. Но если говорить не о схоластах, которых было немало в разных школах, а о схоластике, буквально «школьном искусстве», или «искусстве быть школой», то ее институционализация происходит на Западе в XIII веке благодаря деятельности Альберта Великого (ок. 1200–1280) и его ученика Фомы Аквинского (ок. 1225–1274).
Схоластика ввела новые, прежде не существовавшие, правила производства знания. Прежде всего знание стало основываться не на воспоминании, не на том, что можно быстро вспомнить нужную цитату, а на устойчивой памяти: в аудитории вместе прочли и откомметировали всю книгу Аристотеля. Исчерпывающий комментарий, с рассмотрением всех попутно возникающих
