этаж, где за огромной дубовой дверью находилась комната отца Жени. Внутри, к моему удивлению, не было никаких чучел, зато была куча сейфов и шкафов. Большой рабочий стол, старое кожаное кресло. Современный ноутбук, два монитора. На столе приготовлена целая пачка чистой бумаги, а чернильница с гусиным пером стояла от нее поодаль. Сиротливо и совершенно чужеродно смотрелась древняя пишущая машинка в одном из шкафов.
Еххи подошла к другому столу, открыла его и достала тяжелую связку ключей.
– Батя хранил тут все свои знания и артефакты? – спросил я, садясь на изящный резной стул.
– Именно. Теперь я единственная наследница всего этого барахла. Где же ключ от его платяного шкафа? А, вот он.
– Слушай, а зачем вот вся эта напыщенность вообще? Дорогие костюмы? Там будут необычные люди, но зачем им мирские штучки, да не простые, а дорогие? – спросил я, наблюдая, как Женя открывает шкаф и начинает выдергивать вешалки с костюмами.
– «Бриони»? Попса. «Брунелло Кучинелли» – слишком консервативно. «Атолинни» – не тот цвет. Нужно что-то необычное. Не особенно яркое, но броское, – бормотала вслух Еххи, роясь в тряпках. – Жаль, что папа не любил такое, и ему никогда не нравился мой стиль. Вот «Гуччи» – сойдет, давай примеряй.
Она протянула мне вешалку с темно-синим костюмом с еле заметным клетчатым узором.
– И рубашку тоже от «Гуччи», вот эту. Что стоишь? Кофе поставь и одевайся давай.
– Это для меня дико, – признался я.
– Ничего страшного. По первой всегда так, потом привыкнешь и хрен тебя из этого костюма вытащишь. Ткань потрогай. Чувствуешь, ну? Фирма же. Не Турция и не Китай.
– Сколько это стоит? – спросила Айра, наблюдая, как я начинаю переодеваться.
– Рубашка тысяч двадцать, а костюм раз в десять больше. Папа любил дорогие игрушки. Все равно денег было столько, что их солить можно было.
– А он их хоть жертвовал? – спросил я. – Ну там больным раком, например?
– Да, только вкладывался он в науку, а не в бизнес. Помогал некоторым ученым, физикам, сомнологам, многие из них даже не знали, что это он им деньги присылает. Больным папа не помогал. Он говорил, что если человеку суждено уйти по дороге сновидений, пусть уходит. Такова судьба, и заботу о сиротах и больных он считал обязанностью государства, а иначе на хрен оно нужно? Налоги платил исправно за все, чем владел. – Еххи изменила голос, как бы подражая нравоучительной интонации отца. – «Женя, помогать нужно человечеству, а не отдельно взятому человеку. Толку спасать одного больного, если можно спасти всех». Вот такой он был. Ужасный максималист. Многие маги и люди ненавидели его за характер.
– Маг вкладывает бабки в науку? – хмыкнул я. – Удивительно.
– Ничего удивительного, Сережа. Магия – это приемчики, до которых наука пока не доползла, вот и все. Средневековому человеку мобильный телефон или фотоаппарат тоже бы артефактом казался, и сожгли бы тебя за такое колдовство. А что касается твоего первого вопроса, то у нас общество такое. Европейский стандарт.
