Рогоносцу пренебречь болезненной гордостью и оставить обидную правду без наказания.
Разумеется, если для него Ксения – именно девчонка, пусть и княжеских кровей, а не прорицательница. Но если иначе…
Место, где они сейчас находились, вполне укладывалось в концепцию одновременно благодарности за своевременное предупреждение и гнева за манеру подачи ценных сведений. Ведь там, где есть вера словам, должна быть и уверенность в их источнике. А слабому пророку веры у такого человека как великий князь быть не может. Вот с сильной ведуньей – ссориться нельзя, но на место следует поставить. Сходится?
– Они знают? – уточнил князь у дочери.
– Давно, – поднялся на него взгляд зеленых глаз. Как у матери.
– Имею в виду… – замер он в середине фразы, внимательно посмотрев на дочь.
Понятно, что о даре его дочери самый сильный клан в империи знал, и наверняка раньше остальных. Вопрос в понимании истинной мощи дара.
– Давно, – терпеливо повторила Ксения.
«Вот же…» – чертыхнулся про себя князь, не выдав и движением своих чувств, которые можно было бы увязать с сутью вопроса.
Мало ли кто на них сейчас смотрит – в завитках резьбы на карнизах, в углах зала, в лепнине стен наверняка множество камер и микрофонов. Особенно если император действительно знает и желает об этом сегодня говорить.
Аналитики, просчитывая визит, отдавали этой версии малый шанс, прагматично сходясь на более простых поводах. Например, на огромном приданом, которое постараются стребовать за брак Ксении и дальнего родственника императорской фамилии. В обмен – немного власти и небольшой рост статуса клана в общей иерархии. Другое дело, что кем-кем, но Ксенией князь торговать бы не стал, оттого изначально воспринимал этот визит без энтузиазма, надеясь максимально сократить его благодаря отточенному умению улыбаться и не понимать намеки.
Значит, знают. Давно знают – не верить дочери нет смысла. Раз молчала, то это не повредит клану и роду – так она говорила, некогда поставив отца перед фактом, что подобные решения были и будут. Хорошая, красивая формулировка… от которой хочется разбить кулаком стол. Потому что понимание вреда у семнадцатилетней девушки, какой бы умной она ни была, может быть недостаточным для сложной реальности.
И если Ксения чувствовала себя совершенно безмятежно, опираясь на знание светлого будущего, у князя заворочался под солнечным сплетением ком дурных предчувствий. К цели ведет множество путей. Прорицая светлый терем, ладные одежды и богатый стол, можно пропустить кровавую резню за час до этого и не заметить пропитанные кровью бинты под плотной рубахой. А ведь дар дочери – всего лишь узенькое окошко в будущее, время в котором идет как обычно… Много ли останется вне ее внимания? Созерцая светлый терем, полный добра, увидит ли врагов, что притаились до поры на чердаке? Или чумных
