небеса,светилась в море белым воском
вдаль уходящая коса.
Всё растворялось в серой дымке
сгоревших за ночь дров в печах,
и лишь над башней – невидимкой
шпиль золотой сверкал в лучах.
Трещали и ломались ветки,
как где-то в Туле на Покров,
а мандарины, словно метки,
среди заснеженных садов.
СУМАСШЕДШИЙ ИНГУРИ
Сумасшедший Ингури нервно бился о скалы,
вырывая с корнями вековые стволы,
и белели вершины, словно зубы в оскале
из упавшей на землю неожиданной мглы.
Ну а сванские башни – крепыши-великаны,
встали цепью в ущелье и ушли в полный рост
перевалом, хватая грудью рваные раны,
не сдавая однажды ими принятый пост.
На террасе отеля где-то рядом с Ушгули
мы сидим, разливая по пиалам вино,
и отчётливо слышно, как из прошлого пули
рикошетом звенящим разбивают окно.
«А налей-ка мне, батюшка, в чашу кагора…»
А налей-ка мне, батюшка, в чашу кагора,
ты же видишь, как руки от горькой дрожат,
отдохну тут немного в прохладе собора
и продолжу свой путь, укрепившись стократ.
Не читай мне псалмы, почитай Мандельштама,
и поэзия лечит нам душу порой,
я тут слышал недавно, что их Далай-лама
с головой окунулся в наш век Золотой.
Сладок местный кагор, вроде как полегчало,
осени же крестом, мне, пожалуй, пора…
Свято-Троицкий храм, где-то рядом с Байкалом —
похмелюсь и расставлю точней вектора.
ЛЬВОВ
Время пролетит, возможно снова,
поднимусь аллеей, не спеша,
к замку нестареющего Львова,
листья по дороге вороша.
Воздух чист, и клён уже багряный
наповал сразит своей красой,
если буду, как обычно, пьяный,
скину туфли и пойду босой.
Завитушки кованых заборов,
терпкий вкус наливочки в кафе,
призраки готических соборов
объявляют аутодафе.
И теперь в своём Чорохском устье,
каждый год листок календаря
отрывая, буду Львов я с грустью
вспоминать в начале сентября.
ДОРОГАЯ МОЯ СТОЛИЦА
Надышался здесь пылью обочин.
Это было как будто вчера…
Не согрели столичные ночи —
под Москвою теплей вечера.
Вот опять под крылом мегаполис —
не понять, где начало, где край.
В белой дымке знакомый до боли —
иллюзорно-сверкающий рай.
Заплатив за метро двадцать восемь
деревянных российских рублей,
забываю холодную осень
в тёпло-потном потоке людей.
По кольцу и затем радиалкой —
переход, эскалатор, сквозняк,
а по рельсам туннелей «Лубянки»
тени
