но мысль, что где-то есть книга, в которой все эти тексты собраны вместе, оставалась чуждой для них даже через десятки лет после появления первых печатных Библий Гутенберга. Это не значит, что монахи были незнакомы с содержанием и учением Библии; однако и до них это содержание доходило, просеянное сквозь сито Церкви, клочками и обрывками, и редко случалось им задумываться о том, что все эти разнородные тексты составляют единое целое. Например, монахи и студенты-богословы читали комментарии Дунса Скота или «Сентенции» Петра Ломбардского, посвященные в основном библейским текстам. Однако представление о Библии как о целостном тексте эти комментарии, скорее, затемняли. Практически никому Церковь не доверяла читать Библию самостоятельно и целиком; и монахи, и священники, и даже ученые богословы, как правило, всегда оставались от нее в нескольких шагах. Однако новое интеллектуальное движение, гуманизм, подчеркивающее важность чтения оригиналов (латинских, греческих, древнееврейских) как Библии, так и иной древней литературы, уже поднимало голову и бросало вызов схоластике и ее взгляду на Библию, укоренившемуся в течение веков.
Учитывая атмосферу того времени, а также высокую цену книг, тем более таких огромных – легко догадаться, что доступных для чтения Библий было попросту очень мало. Однако в то время, когда Лютер поступил в монастырь, там действовало важное правило: одной из книг, которые разрешалось читать послушникам, была как раз Библия. Мы знаем, что, вступив в монастырь, Лютер немедленно получил на руки Библию в красном кожаном переплете – которую вспоминал и много лет спустя. К книге этой он, как видно, отнесся предельно серьезно – не просто читал ее, но изучил вдоль и поперек, почти что выучил наизусть. Он читал ее снова и снова, пока Библия не сделалась знакома ему как свои пять пальцев – занятие для того времени очень необычное. Разумеется, это оказало прямое влияние на будущие события его жизни, да и на будущее человечества. Что именно побудило его к столь интенсивному изучению Библии, мы не знаем; но, судя по всему, львиная доля ответственности за эту одержимость Библией лежит на Anfechtungen. В слове – и прежде всего, разумеется, в слове Божием – Лютер отчаянно искал ответа на мучающие его вопросы, на те проблемы, что, по сути, и привели его в монастырь. Уже в университете, изучая философию, он испытал на себе мощное влияние гуманизма – и был уверен, что, обратившись к первоисточнику, непременно найдет там ответы на свои вопросы, если их вообще можно найти. Охваченный отчаянием, стремился он к ответам, как жаждущий стремится к источнику вод. И, когда вожделенный первоисточник наконец попал к нему в руки – подобно ученому перед микроскопом, ищущему лекарство от смертельной болезни, угрожающей и ему самому, Лютер уже не мог оторвать от него глаз. То, что содержится в Библии, было для него неизмеримо важнее всего, что содержится вне ее.
В отличие от Лютера, читавшего Библию страстно, запоем, другие монахи – по его рассказам – читали Писание мало или пренебрегали им вовсе. Именно одержимость
