Молчановке, постоять возле симпатичного старого дома с двумя эркерами, в котором я с родителями жил до женитьбы: мы тогда разменяли здешнюю большую квартиру, полученную отцом как ответственным работником Госплана СССР, на две; в одну переехали я, жена и только что родившийся сын, в другую – родители с сестрой. Дом, к счастью, сохранился, как и соседний, смешной, с полуколоннами у входа и тяжелыми балкончиками, хотя многое в округе снесли, заменив заурядными современными зданиями. Старый, но добротный, солидный дом начала прошлого века высится на прежнем месте, и пусть я не могу подняться в квартиру на пятом этаже – её давно занимают другие люди, – я с удовольствием стою какое-то время во дворе, вспоминая то, что мне дорого. Здесь много чего произошло в моей жизни. Здесь я научился ходить, говорить, читать, драться, дружить. Здесь я впервые услышал слово «жид». И сдержанное объяснение мамы: «То же самое, что еврей. Но только когда хотят обидеть».
Русский язык родной для меня. Мои родители знали идиш, но не говорили на нём дома. И меня ему не учили. Английский заставляли зубрить, французский, а идиш – нет. Я знаю с десяток слов на идише, и всё. Иврит я тоже не учил. Бывая в Израиле, говорю либо на английском, либо на русском. Чаще на втором. Там много выходцев из России, они сохраняют важную для них среду общения. И свою самость. Они отличаются от местных евреев. Они большего добиваются. Не зря их там зовут русскими. И недолюбливают.
Что мне дали родители, и что – страна, в которой я рос? Если мне что и досталось от родителей, так это уважение к знаниям, прилежание в их освоении, умение работать. А от жизни в России я получил широту кругозора, умение приспосабливаться к сложным условиям и неубиваемый оптимизм. Насчет оптимизма не удивляйтесь: в России можно быть либо законченным пессимистом, либо неубиваемым оптимистом. Иного там не дано.
Хотя история с литературой давались мне без особых усилий, я выбрал далекую от гуманитарной сферы профессию. Заинтересовавшись физикой, только ей посвящал всё время в старших классах, вслед за тем поступил в Физико-технический институт. Меня приняли, несмотря на пресловутый «пятый пункт» – национальность. Тогда уже не было секретом, что евреев стараются не пускать в университеты и институты. Меня это не коснулось. По непонятной причине. Повезло.
Меня приняли в прекрасный институт, самый лучший тогда для тех, кто выбрал своей специальностью физику. Я получил хорошее образование. Благодаря ему я вскоре стал доктором наук, сделал ряд открытий, а потом, гораздо позже – создал оборудование, породившее ощущизм, новое измерение человеческой деятельности.
Меня часто сравнивают со Стивом Джобсом и Биллом Гейтсом. И даже ставят выше их. Что я могу сказать по этому поводу… Не моё дело – давать оценки самому себе. Но, кажется, кое-что стоящее у меня в этой жизни получилось. Ну, а мой сын возглавляет сейчас отделение «Sensations» в России. Жизнь там понемногу налаживается. А глазированные сырки – по-прежнему вкусные.
