style="font-size:15px;"> Концертный зал и все здания института имени Гнесиных вокруг были построены в стиле русского классицизма в сороковых-пятидесятых годах. Из больших окон обрамлённой белыми колоннами анфилады, охватывающей зал широким полукругом, лился свет летнего дня. Огромный овальный потолок с люстрой посредине как бы поглощал его лучи и возвращал их в пространство под ним. Зал был полон – экзамены выпускников фортепианного факультета всегда привлекали внимание студентов и преподавателей. Фортепиано, обладающее богатейшей звуковой палитрой, пожалуй, самый любимый инструмент в мире, и сегодня для них должен состояться настоящий музыкальный пир. Особенно ждали выступления Ильи Вайсмана, который за четыре года стал знаменитым среди студентов, и его победа весной на городском конкурсе в Москве лишь подтвердила мнение педагогов – на музыкальном небосклоне столицы появилась новая яркая звезда. Его известность в кругах профессионалов и любителей музыки уступала только растущей славе Евгения Кисина, который был на шесть лет младше Ильи. В музыкальной школе имени Гнесиных Женя учился у знаменитой Анны Павловны Кантор. Уже в десять лет выступил с оркестром, исполнив 20-й концерт Моцарта, год спустя дал свой первый сольный, а в двенадцать исполнил первый и второй концерты Шопена для фортепиано с оркестром в Большом зале Московской консерватории. В четырнадцать лет он впервые выехал с концертами за рубеж и его, молодого гения, несомненно, ждала мировая слава. На его выступления Илья всегда ходил с мамой, Елизаветой Осиповной. Она была опытным педагогом и к её мнению он прислушивался. Среди живущих ныне исполнителей по глубине интерпретации, говорила она, его можно сравнить, пожалуй, только со Святославом Рихтером. Да и сам Илья понимал, что до уровня Кисина ему, возможно, никогда не подняться.
Член экзаменационной комиссии, располагавшейся за столом перед сценой, назвал его имя, и он вслед за его педагогом Светланой Моисеевной Рувинской вышел из боковой комнаты, сопровождаемый аплодисментами. На сцене стояли два рояля Steinway & son’s и Илья, немного волнуясь, подошёл к одному из них, сел на стул и поднял крышку, обнажив ряд черно-белых клавиш. Для полифонии они со Светланой Моисеевной выбрали из «Хорошо темперированного клавира» Баха «Прелюдию и фугу до мажор», которая очень нравилась ему своей совершенной гармонией и выразительностью. Она рождала у него чувство бесконечности, необъятного пространства, и этому способствовала «чистая» мажорная тональность. Появлялось ощущение света и простора. Он объявил и начал играть. Когда через пять минут закончил, в зале зааплодировали, мама, сидящая во втором ряду, улыбалась и делала ему ободряющие знаки. Илюша взглянул на профессора, председателя комиссии – он одобрительно кивал, обмениваясь впечатлениями с коллегами.
Из произведений крупной формы он подготовил «Патетическую» сонату Бетховена. Когда Илюша закончил зал взорвался аплодисментами. Он поклонился и спустился со сцены.
– Поздравляю, ты
