Прямо в плафон попал!
С кряхтеньем второй механик поднялся со своего места.
– Свет у кого-нибудь есть? – спросил он в темноту. – Фонарик или зажигалка?
Боцман зажег свой китайский Зиппо, вырвав из тьмы три руки: свою и две механика. Все, как завороженные, смотрели на колеблющийся язычок пламени. Внезапно вспыхнул и потух мертвенный люминесцентный свет.
– Чертовы китайские зажимы, – выругался механик, и свет зажегся, больше не пытаясь гаснуть. Негр метко разбил только плафон лампы, но капризный китайский светильник сам по себе загореться не мог – ему не хватало тепла человеческих рук и человеческого внимания. Впрочем, как любая техника поднебесной.
Пока боролись с темнотой как-то выпустили из внимания Нему. Тот уже восседал на своем рабочем месте, изображая жабу. Доколе суд да дело, выпавшие челюсть и очки чудесным образом провалились под фанерные листы, пришлось капитану их вытаскивать из им же множимых нечистот. С успехом вновь обретя глаза и зубы, а также выполнив свой долг, мастер тихо, как мышка, просочился к себе в гнездо. Дураком он не был, поэтому решил пока не предъявлять никому свои претензии. Нужно было переждать.
Но, как оказалось, это было делом непростым. Хоть переволновавшийся Эфрен, словно освободившись от груза, покойно заснул на своем месте, плотина оказалась открытой.
Сначала один урка подбежал к Неме и, украдкой посмотрев по сторонам, пнул того по голени, потом другой отвесил удачную оплеуху. Вскоре из желающих поквитаться за месяцы унижения филиппинцев выстроилась очередь. Ударив капитана, взволнованный ситуацией моряк не спешил усесться, а вновь вставал за последним из желающих почесать свои кулаки.
Номенсен молча и достойно сносил побои: руками он старался укрыть голову, но не делал попыток дать сдачу, либо попытаться скрыться. Наконец, со своего места поднялся старпом Пашка и решительно произнес:
– Хорош.
Постоял немного перед урками и добавил:
– Побаловались – и хватит.
Говорил он на русском, но филиппинцы прекрасно разобрались в смысле: подрагивая кожей, как лошади, они разбрелись по своим углам.
Старпом
Пашка был из тех людей, которые старались жить, плывя по течению, предпочитая, чтобы какие-то решения за него принимали другие люди. В школе – мама, после школы – папа, в армии – командир отделения, после службы – дядя, в ОВИМУ (Одесском высшем инженерном морском училище) – старшина, на работе – капитан, дома – жена. Так было легко и комфортно.
Сейчас, прислушиваясь к далеким судовым шумам, еле пробивающимся через плотно закрытую дверь и толщу воды за переборкой, он ощущал сомнения в своих поступках. Мысль, что можно было, поднапрягшись, справиться с двумя-тремя ворвавшимися на мостик оборванцами с автоматами, грызла его и не давала покоя. Их-то и было всего парочка и еще один, какой-то однорукий инвалид, уверенных в своем всесилии, вошедших походками рэперов на мостик, в то время, как остальные
