как измениться их жизнь, когда они перестанут жить под гнетом круглосуточной опасности и мыслью об нескончаемой войне.
– Авем, – окликнул я ее, прежде чем она закрыла за собой двери. Она заглянула в кабинет, стоя в дверях. – Прости за вчерашнее. Я погорячился.
Она ласково улыбнулась, и кивнула.
– Ничего страшного. – ответила она. Этим тоном она говорила со своими детьми.
– Давай я тебе помогу? – предложил я.
– В чем? – удивилась она.
– Во всем. Даже собрать всех в большом зале.
Она улыбнулась, и на ее лице заблестел огонек радости.
– А ты не хочешь сначала побриться или умыться? – ответила она, посмеиваясь.
Я посмотрел на себя в зеркало: мои волосы были растрепаны и давно не знали стрижки, глаза – красные от бессонницы, подбородок покрыт густой щетиной. Я пригладил волосы рукой. Убрал длинную челку с глаз. В тот же момент мой внешний вид немного улучшился.
– Нет. – ответил я – Так тоже пойдет.
– Тогда идем.
Я закрыл двери кабинета, мы вместе спустились в холл, и вышли во двор. У самого края каменной дороги я увидел подснежник, белеющий средь черной земли. Наклонившись, я сорвал его и вдохнул его аромат. Он пахнул весной, свежестью и вдохновением, настолько отличавшимся от холодного стального запаха зимы. На мгновение внутри меня появилось чувство спокойствия и мысль о том, что все будет хорошо.
– Что там? – спросила Авем.
– Подснежник. – ответил я, показывая ей хрупкий белоснежный цветок.
– Давно я их не видела здесь. – улыбнувшись, ответила она.
Мы двинулись дальше, направляясь к кухне. Возле библиотеки играли дети под присмотром сестры Агнесс. Их было невозможно не заметить или не услышать даже за версту. Они дружно и шумно носились роем по двору, пачкая свои теплые пальтишки, падая, увязая маленькими ботиночками в грязь, но придавая значение лишь своим желаниям и чувствам. Один ребенок в пушистой белой шапке и сером пальтишке с меховым воротничком побежал в нашу сторону. В радостной улыбке и ярком румянце на лице этого ребенка я узнал девчушку, называвшую днем раньше меня своим отцом. Она подбежала к нам и первым делом поздоровалась со мной и Авем. Я опустился возле нее на колени, и она вновь заключила меня в свои объятия.
– Папочка! – защебетала она, заглядывая мне в глаза – Я так соскучилась! Ты уже выздоровел? Ты пришел в себя?
Ее лучистый взгляд не мог оставить меня равнодушным к ее переживаниям.
– Да, дорогая, мне уже лучше. – ответил я и протянул ей подснежник – Это для тебя.
Она взяла его в свои ручки в теплых варежках, понюхала цветок, и, радостно посмотрев на меня, бережно всунула его в кармашек пальтишка.
– Спасибо. – сказала она, кокетливо улыбаясь мне.
– Ты знаешь, как называется этот цветок? – спросил я.
– Нет. – простодушно
