науку они любили больше, чем что-либо другое в жизни, они молились только ее идолам. И хотя наука не стала яблоком раздора для них, но зато легко позволила оставить десятилетнего ребенка на попечение окончившей институт старшей дочери и умчаться за границу работать во имя великих целей. По правде сказать, с их отъездом в жизни девочек ничего кардинально не изменилось. Ира привыкла заботиться об Эле еще с тех пор, когда ей надо было менять пеленки, так что разница заключалась лишь в том, что раньше они видели маму с папой раз в неделю и мельком, когда те возвращались из лаборатории, а теперь не видели годами.
И вот спустя двенадцать лет единственный человек, которого Эля считала по-настоящему родным, ни с того ни с сего тоже решил ее оставить. Девушка не понимала, в чем провинилась, и готова была просить прощения даже за то, чего не совершала, но Ира лишь награждала ее задумчивым взглядом и снова ускользала от разговора. При этом Эля была готова поклясться, что порою видит на дне карих глаз сестры страх. В те месяцы от отчаянья ее спасали только поддержка Лема и неусыпный контроль Яна.
Выяснилось все однажды вечером, когда Эля, вернувшись домой, услышала обрывок разговора, доносившегося из кухни.
– Она хочет его забрать, – бормотал совершенно несвойственный уравновешенной Ире плаксивый голос.
Эля так и замерла в прихожей, не успев даже обувь снять, а Ира, не зная, что ее слышит кто-то, помимо Данила, продолжала захлебываться слезами.
– Ты в своем уме? – Расстроенному мужу с каждым разом все сложнее было выносить абсурдные истерики жены.
– Каждый день сны, один за другим, без перерыва. И ведь раньше я снов в жизни не видела. И пусть, и ладно, но ведь в каждом из них, о чем бы он ни был, она беременна моим сыном.
Эля дернулась, как от пощечины, но не от невероятного обвинения, а от того, что вот уже третий месяц время от времени видела сны, в которых была беременна мальчиком.
Еле переступая ногами, девушка бесшумно вошла в кухню.
– Приди в себя. О чем ты вообще? Ты хоть понимаешь, в чем пытаешься обвинить человека?
Глаза жены удивленно расширились, и, проследив за ее взглядом, Данил повернул голову. В проеме двери стояла Эля, и они с Ирой смотрели друг на друга, не отрывая глаз, – это был разговор, который никто не смог бы услышать.
«Прости, ничего не могу с собой поделать». – «Я не хочу отнять, сама ничего не понимаю». – «Он только мой», – Ирина рука ласково скользнула по животу.
Данил с облегчением вышел, понимая, что на этот раз они точно разберутся. Но он ошибся, все стало только хуже.
Если бы на месте Эли была другая девушка, то она, скорее всего, попыталась бы успокоить и переубедить сестру, но Эля не умела лгать не только окружающим, но и себе:
– Я тоже вижу такие сны.
Стоявшая у стола Ира обессиленно опустилась на стул.
– Если бы только это…
«Что же
