кто предпочитал бегать в других местах.
– Уже, – Ларс открыл бутылку с водой и долго пил, а потом огляделся: – Лара пока поживет здесь. Узнаю, что кто-то выдал…
И посмотрел так, что все невольно вжали головы в плечи. Поверили. Да и не зря – драться Ларс умел и любил, не раз доказывал правоту кулаками. Потому и не совались к нам другие компании.
– А что она есть будет?
Вопрос снял напряжение. Некоторые полезли в рюкзаки, доставая прихваченные из дома припасы. Не бог весть что: бутерброды, печенье, синтетическая лапша быстрого приготовления, такие же супы…
– Вот это и будет! Где кипяток?
– Сейчас!
Газа и электричества в запретке отродясь не бывало. Каждый выкручивался как мог: кто-то жег костры, кто-то приносил автономные туристические плитки, кто-то разживался солнечными батареями. У нас же имелось несколько баллонов сжиженного газа. Откуда – Ларс молчал, зато в любой момент можно было не только вскипятить воду для чая, но и приготовить поесть. Правда, до такого не доходило, здесь никто никогда не оставался дольше, чем на сутки, а это время можно и на сухомятке посидеть.
В руки мне сунули бутерброд с дешевым сыром и кружку горячего супа. На поверхности плавали кусочки сушеных овощей, в основном морковная ботва и лук. Я выпила залпом. И поскорее зажевала бутербродом – после домашнего бульона есть это было невозможно.
– Ну, насмотрелись? – Ларс явно злился. – Расходимся, дайте человеку отдохнуть.
Ребята послушались. Ободряюще хлопали по плечам, девочки лезли обниматься, отчего становилось только хуже, и ныряли в проем.
– А ты? – спросила, когда мы остались одни.
– Что? – он явно удивился. – Сказал же, что здесь переночую!
– Когда? – я такого не помнила, разве что упоминания вскользь чего-то насчет «перекантуемся». Но обрадовалась: оставаться одной в зарпетке не хотелось. Страшно. Предыдущая ночь была не в счет.
Остаток дня просидела, свернувшись клубочком в кресле. Ларс что-то рисовал, уже на планшете, и отложил его, только когда стало совсем темно.
– Есть хочешь?
Я не хотела. Я вообще ничего не хотела. Разве что умереть. Лучше – еще до того, как решила пойти в проклятое кафе.
– Какого черта он туда сунулся? – спросила у пустоты.
– Ты о чем?
– О саро. Зачем он пришел в это кафе? Они же предпочитают что-то посолиднее, подороже…
Ларс присел перед креслом на корточки:
– Рассказывай. Что за саро? И что за кафе?
Да, верно. Об этом я умолчала. Но слова рвались наружу, и рассказывать было легко.
Ларс мрачнел.
– Действительно… какого. Но ты не виновата! Слышишь? Не виновата ни в чем! Подумаешь, толкнула!
– И прощения не попросила. Почему я этого не сделала, Ларс? Спина бы сломалась от простого поклона?
– Может, – он привстал, чтобы обнять, – потому что была не виновата? И это
