умолк.
Посмотрел на стол, на капитана и опять на стол.
– И что? – спросил Лефтрин.
– Я хочу попросить ее выйти за меня замуж.
У Лефтрина упало сердце. Он не в первый раз терял хорошего матроса, покидавшего корабль ради жены и дома.
В недавно отремонтированном и обновленном Зале Торговцев еще пахло свежим деревом и лаком. Для церемонии скамьи сдвинули к стенам, освободив всю середину зала. Послеполуденное солнце било в окна, свет квадратами ложился на полированный пол и дробился пятнами на гостях, собравшихся, чтобы засвидетельствовать брачные клятвы. Большинство было облачено в официальные наряды фамильных цветов. Были тут и люди с Трех Кораблей – видимо, торговые партнеры семьи Геста, и даже женщина из татуированных в длинном одеянии из желтого шелка.
Геста еще не было.
Элис сказала себе, что это не важно. Он придет. Он все это устроил и вряд ли отступит. Она от всей души желала, чтобы ее платье было посвободнее, а день – попрохладнее.
– Ты такая бледная, – шепнул ей отец. – С тобой все в порядке?
Элис подумала о толстом слое пудры, которой мать обсыпала ей лицо, и улыбнулась:
– Все хорошо, папа. Я просто слегка нервничаю. Может, нам немного пройтись?
Они под руку неторопливо двинулись через зал. Гости один за другим здоровались с ней и желали всего хорошего. Некоторые уже отведали пунша. Другие открыто изучали условия брачного контракта. Два свитка были разложены на длинном столе в центре зала. В серебряных канделябрах горели белые свечи – чтобы прочитать мелкие строчки, требовалось много света. Одинаковые черные перья и чернильница с красными чернилами ждали их с Гестом.
Это была особая традиция Удачного. Брачный контракт надлежало тщательно рассмотреть, зачитать вслух и подписать обеим семьям, и только потом следовал сам обряд бракосочетания, куда более краткий. Элис видела в этом некоторый смысл. Они здесь все торговцы, – разумеется, их свадьбы должны быть продуманы так же тщательно, как сделки.
Элис не осознавала, как сильно она переживает, пока не услышала шум подъезжающей кареты.
– Это он, – шепнула она отцу.
– Да уж пора бы, – недобрым тоном отозвался тот. – Мы, может, и не так богаты, как Финбоки, но Кинкарроны такие же торговцы, как и они. Не стоит нас принижать. И оскорблять – тоже.
Только тут Элис поняла, как он боялся, что Гест не явится. Бросит ее, и контракт останется неподписанным. Она заглянула в глаза отца и увидела гнев пополам со страхом. Страх перед возможным унижением, страх перед тем, что ему придется забрать никому не нужную дочь домой. Элис отвернулась. Даже ее собственный отец не верит, что Гест в нее влюбился и хочет жениться.
Она вдохнула настолько глубоко, насколько позволяло это туго облегающее платье, выпрямила спину, и решимость вернулась. Она не придет больше в отцовский дом, не станет неудачницей.
