замолкла, старший тихо произнес:
– Шура Князева – это моя дочь.
– Товарищ Князев – заместитель начальника партизанского отряда, а товарищ Александров – начальник партизанского отряда взамен убитого Дементьева, – пояснила мне мама.
Мы надолго замолчали.
Была уже глубокая ночь, когда Александров мне предложил:
– Хотите, я вас поучу стрелять из пистолета?
– Ой, хочу, конечно!
Не поймешь этой войны: где люди прячутся разумно, а где в темноте, хоть глаз коли, выходят на волю и начинают вовсю стрелять. Но как знать, кто стреляет в степи и кому это нужно?..
– Мам, можно, возьму твой платок?
– Куда ты? Холодно ведь.
Я все же надела мамин белый шерстяной платок, повязав его вокруг лица, зная, до какой степени прикрыть подбородок.
Вышли. Он в белом полушубке, без шапки. Что-то долго бурчит про то, как я должна действовать. Дал мне пистолет, не отрывая своей руки, которую держал лодочкой под моей.
– Учти, будет большая отдача… Нажимай!
Я легонько отстранила его и, взявшись двумя руками, направила пистолет в небо.
– Курок нашла?
Вместо ответа – выстрел. Отдача действительно была чувствительная, но я удержалась.
– Ну как?
– Это несложно, ведь главное – попадать в цель.
– Правильно. Хочешь еще?
– Хочу.
Я стрельнула еще раз. Тут вышла мама.
– Нехорошо это, Владимир Иванович. Нонка, и ты тоже как дитя.
Мама ушла, и Александров забрал у меня оружие.
– Скажите, сколько вам лет? – вдруг спросил он.
Первый и последний раз в жизни я неправильно назвала свой возраст. Вытянувшись, я стала как будто повыше и посолиднее и вместо своих шестнадцати произнесла:
– Семнадцать…
Мама собрала им что-то в дорогу.
– Пора, – сказал Князев.
И они ушли.
Мой топчан стоял возле окошка. Отсюда я смотрела на степь, на небо… Вот и тогда я смотрела на них, как они быстро пошли, но не по дороге, а сразу куда-то вбок. Вся стая собак ринулась за ними, но тихо, как будто знали, что наших гостей надо тихо провожать. Скоро все кончится… И мы не будем прятаться. Но тут у меня екнуло под ложечкой: а они-то куда? И когда теперь придут?
Проснувшись рано утром, я увидела, что они оба спят на полу рядом с детьми… Мама шепнула: «По всей степи разъезды…»
Я села на топчане, оделась – не до сна.
– Пойду сена насмыкаю корове, – у нас к этому времени по распоряжению Мыцика появилась корова.
Вышла я к копне, только взяла в руки вилы, вижу – разъезд, и солидный, обмундированный как надо. Повернулась к скирде, смыкаю сено, а сама как завою песню: «Чайка смело пролетела над седой волной…» Не тут-то было – скоренько меня окружили, конские морды храпят в нетерпении.
– Слышь, красавица,
