style="font-size:15px;"> – А ну-ка, доченька, давай все же ноги помоем.
Мыли холодной водой в тазу. Сонная, я совала ноги в таз, сдерживая слезы, повиновалась.
– Солнце еще не село, а она – спать! То домой не загонишь, а тут на тебе!
Мама, присев на корточки, бойко мыла мне ноги мочалкой из кукурузных листьев. И тут я уже просыпалась окончательно не только от ледяной воды, но и от одной лишь радости видеть мамину короткую стрижку, от прикосновений ее мягких дорогих рук.
Выпив парного молока с лепешкой, я подсаживалась потеснее к столу и клала на стол свой портфель.
– Так-с! – приступала мама к изучению заданий в дневнике.
И пусть была поздняя ночь – уроки выучивались назубок. Я учила их с удовольствием от сознания того, что рядом моя дорогая мама.
Потом я ждала ее в постели, а она писала что-то свое по работе колхоза…
Однажды я взяла из ее папки паспорт кобылы и принесла в школу. Когда крикливая учительница шла по коридору, я при всех бросила паспорт кобылы ей под ноги и спросила:
– Кира Васильевна, это не вы потеряли?
Она наклонилась, молча прочитала бумагу и кивком пригласила меня в класс.
– Собирай книги – и марш отсюда! Я тебя исключаю из школы.
– Что?!
– Иди и скажи матери, что ты теперь исключена.
– Слава тебе господи! – буркнула я.
Учительница вышла, продолжая на ходу доедать початок вареной кукурузы. Но чувство свободы повисло в воздухе как-то очень зыбко. Куда мне? Побрела к дому и села на большой теплый камень возле калитки. Мамы не было. Сердце билось тревожно: куда я теперь исключалась? Разве можно без школы? Вижу, мама торопливо идет, а в правой руке у нее большая черная тарелка со шнурком.
– Ты чего как дохлая? Пошли музыку слушать!
Оказывается, нам провели радио. Мама торопливо воткнула штепсель в розетку и… «С подружками по ягоду ходить…» – меня подбросило чуть не на метр. Я была очень эмоциональной, и так неожиданно впервые меня шарахнуло, как бомбой; от чар неведомых ранее звуков и от страха при воспоминании об исключении из школы меня всю затрясло.
– Что с тобой?! – закричала мама. – Малярия, что ли? – Она прикоснулась губами к моему лбу. – Жару вроде нет… Что с тобой?
Я обняла ее и так зарыдала, как еще не плакала никогда. Я рассказала маме об исключении и о том, что выкрала у нее из бумаг паспорт кобылы.
– A-а, пошли они… Ты еще маленькая. На тот год пойдешь. Как раз тебе исполнится семь.
Мама поглаживала меня по спине, музыка играла – было хорошо и счастливо.
– Так ей и надо! Чтобы учительницей быть, надо еще сначала выучиться на нее… А она где только не работала! – вдруг рассмеялась мама.
В моем детстве как бы полное отсутствие отца. Наверно, потому, что был он постоянно в военных лагерях. И там, я думала, будет всегда. Мне
