войско оказалось под стенами Константинополиса, я сперва думал выбраться из лагеря ночью. Надеялся, что накануне отступления частокол наполовину разберут, а мне удастся, прячась за кучами брёвен, незаметно проползти мимо дозорных и дойти до греков.
Родитель вытер полотенцем усы и руки, не прекращая говорить:
– Поначалу мне этот план казался очень хорошим, но затем я понял, что так не годится. Во-первых, если б меня, пешего, заметили, то быстро догнали бы. Во-вторых, греки могли не пустить меня в город. Для чего им рисковать и открывать ворота пешему незнакомцу? А объясниться с греками я бы не сумел, потому что мало слов знал на их языке. Наконец, в-третьих, негоже было бросать моих товарищей, которые приехали со мной к туркам ещё три года назад. Многих я отправил домой, когда турки воевали с моим старшим братом в Румынской земле, но кое-кто остался… Я всё ждал благоприятного случая или знака… И вот через два с половиной месяца после начала осады султан получил весть – его родной дядя движется на него с войском из Азии и хочет отобрать трон, поэтому султану требовалось идти навстречу, чтобы сразиться23. О том, что турецкая армия уйдёт от города, я узнал одним из первых и поэтому не удивлялся, что в лагере начались спешные сборы. Меж тем в Константинополис отправились послы, вернулись назад, а на следующий день поехали снова – султан надеялся уговорить греков сдаться…
– А когда же ты успел перебежать? – не унимались дети.
– Вот тут мне и пришла дерзкая мысль, – ответил отец. – Я велел своим людям одеться в самую лучшую одежду, сесть на коней и следовать за мной. Я тоже оделся, как на праздник, и поспешил к тому выезду из турецкого лагеря, откуда было ближе всего до осаждённого города. Меня, конечно, остановили. Я объяснил, что направляюсь к грекам с посольством. А ведь послы от султана ездили туда часто, поэтому никто не удивился, что поехали опять. Я нарочито торопился, ссылаясь на то, что до вечера осталось мало времени, а вернуться надо засветло. Зашла речь о бумаге, но я заявил, что бумаги нет, потому что мне велено лишь передать грекам на словах кое-что. Я сказал: «Если вам так нужно убедиться, что я посол, то верьте своим глазам. Отсюда хорошо видны ворота греков. Смотрите сами – я поеду прямо к ним». И мне поверили.
– Я бы так не сумел! – восхищённо воскликнул Мирча. – Я бы не смог так смело врать. А если бы кто-нибудь проверил, посылал тебя султан к грекам или нет?
– Я думал об этом, – произнёс отец. – Если б меня взялись проверять, я бы стал твердить, что меня превратно поняли, поскольку я плохо говорю по-турецки. Дескать, да, сделался послом самочинно, но при этом желаю услужить турецкому правителю и перебороть упрямство его врагов. Я бы сказал: «Я с греками одной веры и потому понадеялся, что они внемлют словам своего единоверца».
– А если б тебе и тогда не поверили?
– Не знаю. – Родитель пожал плечами. – Но страх у меня совсем пропал.
В 1422 году турки осаждали Константинополь больше двух месяцев. 24 августа был предпринят штурм ворот Святого Романа, но дальнейшим действиям турок помешало то, что дядя султана, Мустафа Челеби, собрал армию в азиатской части Турции и попытался захватить трон.
