Только тот был добрый и всех лечил шоколадками, а этот – беспощадный и злой, как Бармалей, который вот-вот съест нас за плохой проступок или сделает очистительную клизму, чтобы полегче было вытрясти признание.
Жандарм у входа, покраснев, начал было что-то лепетать, но толстяк жестом остановил его, заметив, что из глубины шатра выступил доктор Кюре.
– Комиссар Дюпен, давненько мы с вами не виделись, – промурлыкал доктор, пожимая руку неприятному полицейскому. – Если мне не изменяет память, в прошлый раз мне доводилось осматривать труп с похожими повреждениями черепа. Это было… дайте подумать… лет пять назад.
– Она вам изменяет, мой друг, – снисходительно ответил сыщик. – Труп с проломленной головой мы с вами наблюдали не пять, а шесть лет назад, как раз после моего юбилея. Помнится, я тогда быстренько раскрыл дело и арестовал того мелкого воришку. Его отправили в колонию для несовершеннолетних – печальная история. Первый раз пошел на ограбление магазина – пустяковое дело – и на тебе, напоролся на полицейского, случайно проходившего мимо.
– Да, жандарм тогда умер на месте: перелом правой височной кости, – закивал Кюре. – У вас и правда завидная память, комиссар. Что ж, надеюсь, в сегодняшней ситуации у вас тоже не возникнет трудностей и вы скоро его схватите.
– Его? Значит, убийца – мужчина? – прищурился коротышка.
– Его или ее. Я хотел сказать, убийцу. Но, вообще, судя по характеру раны, удар был сильнейший. Не представляю себе, какой должна быть женщина, чтобы его нанести. И главное, чем можно так расколоть череп?
– А что, орудие убийства не нашли? – глаза комиссара заблестели.
– Увы, – доктор развел руками. – Я тщательно осмотрел рану, работал в перчатках, чтобы не повредить улики, но не смог определить, чем парня ударили по голове. Что-то с острым углом, типа мраморной плиты или каменных часов. Знаете, такие с квадратной подставкой. Но в этом шатре явно нет ничего такого. Так что оставляю эту задачку вам.
– Принимаю. А что со временем смерти?
– Мертв уже около получаса. Думаю, парня убили около семи часов вечера, может, чуть-чуть позже. Удар был одиночный, жертва сидела спиной к убийце, видимо, ничего не подозревая, так как бедняга даже не успел обернуться или вскрикнуть. Его лицо абсолютно ничего не выражает, перед смертью Габен не испытал ни ужаса, ни страха. Ощущение такое, что он даже не понял, что с ним произошло. Так, что еще. Ах, да, никаких других следов насилия на теле я не обнаружил: ни синяков, ни ссадин, ни следов борьбы. Пока это все. Остальное узнаем после вскрытия.
Попрощавшись с комиссаром, доктор в сопровождении медсестры покинул шатер. Проходя мимо Натали, Беатрис слегка заметно вздрогнула, но ничего не сказала и даже не взглянула на нее, но я почувствовал между ними сильную антипатию, как будто два одноименных заряда оттолкнулись друг от друга.
Натали дернула головой и бросила гневный взгляд в сторону Беатрис, когда та скрылась за дверью.
– Лицемерка!
