над этим плотно, то можно даже сойти с ума от тревог). Так стоит ли тратить время, мучительно пытаясь найти в этом хрупком, полном бессмысленных парадигм, сияющем калейдоскопе потерянных смыслов какую-то очередную глупость?
И вот, приняв жизнь без прикрас, вы поднимаетесь на крышу, устраиваетесь над тёплыми трубами парового отопления, над ликровыми венами домов, несущими сквозь весь город потоки жизненно-важной информации, укрываете лапы хвостом и, устремляя взгляд на механическую Луну, щурящую на вас единственный глаз с каким-то хитрым торжеством, признаёте своё поражение. И пока вы ещё довольно молоды и относительно живы, то можете изменить решение и начать мечтать о чём-то другом. Вас ждёт множество новых возможностей, столько счастливых билетов!
Сколько их здесь вокруг: надежд и чаяний рассыпанных по мостовой даровым серебром осенних луж? На любой вкус и вид – выбирай, как знаешь! Я мог взять для себя любую мечту и отдаться ей со всей прежней страстью и былым трепетом, ведь я не стал хуже от того, что я где-то и когда-то ошибся.
Раньше я хотел быть демонологом. Довольно странное решение для черного дворового кота-оборотня, ночующего то здесь, то там и питающегося в основном ликровыми ополосками. Ведь демоны – это где-то там, в Храме, на границе Хаоса и мира, в Великом городе-механизме, в полисе, не знающем сна (и так далее). Словом, не там, где я.
Я родился, вырос и почти загубил свою жизнь в небольшом провинциальном городке, умудрившемся с неподражаемым успехом, затеряться где-то между ничем и ничем направо от железной дороги.
Я получил образование и профессию. Не слишком плохую, кстати, по которой я не проработал ни единого дня в своей жизни. Вы можете возразить здесь: «Китен (Китен – это моё имя), если ты хотел стать демонологом, то почему же ты не стал работать усердно, чтобы заслужить себе право попасть на работу в Храм?» Я мог. Ну, и не мог одновременно, поскольку трезвая оценка собственных способностей не давала мне права надеяться на то, чтобы я куда-либо уехал из родных Котлов. Во всяком случае, не за счёт трудолюбия.
Конформизм и покорность перед обстоятельствами никогда не числились моими пороками. Моими добродетелями они, правда, тоже так и не стали, и потому я, так и не дойдя до места своего назначения по работе, гордо остался жить на улице. Я не хотел быть клерком.
Вообще-то, тогда я ещё не хотел быть демонологом тоже: я ничего не знал о собственной великой мечте. И к своим невысоким, мягко говоря, шансам попасть в Храм я относился весьма и весьма спокойно. Я вообще не думал, что мне может прийти в голову мысль посвятить свою жизнь науке, чьё существование до меня представлялось миру глупой шуткой.
Всё изменилось в один миг, буквально по щелчку пальцев. Примерно девять или десять лет назад. Мне тогда было двадцать, и я по обыкновению очень хотел есть. Надежда насытиться (как и обычно) грозилась остаться на тот вечер несбыточной, но тут
