внезапная боль, – голова моя!
– Леночка, что с тобой?
– Не со мной. С миром. Неужели только мне кажется… Только мне чувствуется…
– Что кажется, милая? – Ладонь мужа на её лбу. – Что чувствуется?
– Что всё не так… – скамейка. На неё – ягодицы. Я-го-ди-цы-на-ска-мейку. Звучит-то как.
В памяти – её ученики. «Добрый день, дети! Ягодицы – на стулья. Иванов, ягодицы – от стула. К доске – марш!» Тьфу! Неужели она так с детьми?
Разноцветная птица крыльями по воздуху быстро-быстро. Сын в восторге, мать в панике.
– Всё не так, – снова её слова. – Сложно для понимания, для объяснения, но что-то не так. Проклятье. Кто-нибудь. ПРЕКРАТИТЕ это!
– Глаголы прорываются в мир людей. Из-за решёток выскальзывают. В чём причины и как с этим бороться?
Верховный крылат смотрел на руководителя профсоюза объединённых слов Крылатии. Тот отвечал невозмутимо.
– Причины в том, что не все люди приспособились к безглаголью. Некоторые истинные ценители языка, сами того не ведая, вызывают нарушителей из заточения. Да и не-ценители без глаголов двух существительных связать не могут. У них там сейчас полное непонимание друг друга. Скандалы, обиды и прочие конфузы. Из всех слов в лексиконе людей скоро одни матерные останутся. Мои подопечные отказываются работать в таких условиях.
– Вы считаете, что нужно выпустить жареных нарушителей на волю?
– Я считаю, что, борясь с алкоголизмом, не обязательно вырубать виноградники.
– Откуда это?
– Из мира людей, для которого вы так стараетесь.
Верховный крылат вздохнул и пошёл подписывать новый указ.
4. Божественное прилагательное
И снова возник перед верховным крылатом руководитель Профсоюза Слов. Только не простых слов, а, так сказать, неприличных.
– Глаголы жареные на волю выпустили, а мы, мать вашу, до сих пор под запретом! Людям нас приходится из-под полы выкорябывать! Я уже молчу о том, что мы не впитываемся ни людьми, ни крылатами. А мы, к сведению твоего свиного рыла, очень даже клёвой популярностью пользуемся.
Верховного передёрнуло. А ведь в Крылатии неприличные ещё более или менее мягко звучат. В отличие от мира людей.
– И у кого же, позвольте полюбопытствовать, вы популярностью пользуетесь?
– У недоумков этих. Людей ваших обожаемых. А если не дадите нам свободу, мы бунт поднимем. И на йух всё разнесём. Вот, – руководитель Профсоюза скривился, копируя верховного, – увидеть извольте!
Они подлетели к окну. На площади перед резиденцией верховного стояло трое могучих крылатов с прилизанной коричневой шёрсткой и грозно держали в руках нечто отдалённо напоминающее тот самый «йух». Размером с хорошее бревно. Верховный вздохнул. Сложил крылышки, подошёл к столу. За что ему всё это? Стараешься-стараешься, концы с концами соединяешь – так, чтобы всем хорошо было. И что? Всякий раз новые недовольные обнаруживаются. А люди, для которых столько усилий, и вовсе не замечают твоего существования.
Устал верховный,
