их всякими маркетинговыми штучками, чтобы они казались сложнее, чем есть.
Прошедшие несколько недель Джонатан занимался рассылкой резюме, ходил на собеседования на несуществующие должности и соглашался быть стажером в новых интернет-проектах, уникальное торговое предложение которых заключалось в отсутствии зарплаты. Так что немного актерской игры уж точно было ему под силу.
На следующее утро он надел свою лучшую рубашку, самые новые из имеющихся джинсов, спустился с Максом в метро и отправился в Трайбеку.
Собеседование долго не продлилось.
– Привет, Джонни! – приветствовал его Эд настолько дружелюбно, что даже обнял, чем напомнил своего брата Бена, с которым он и Макс дружили в школе. – Рад тебя видеть. Макс говорит, ты можешь стать украшением компании. Это так?
Не успев переключиться в режим собеседования с этапа обмена любезностями, Джонатан был застигнут врасплох.
– Ну… – начал он, с беспокойством оглядывая по крайней мере двадцать сотрудников, которые, в условиях открытого пространства, слушали каждое его слово.
Он наклонился к Эду и прошептал:
– Что, прямо здесь?
– Ага. Устроим спектакль прямо тут, – отрезал Эд.
Макс стоял за спиной своего босса, качая головой и гримасничая.
Джонатан прокашлялся и начал:
– Ну, ммм, у меня хорошо получается решать проблемы, я прекрасно работаю в команде…
Тут он понял, что потерял внимание Эда, да и Макс провел указательным пальцем поперек горла.
«Ладно», – подумал он. Опустив голос на половину октавы, он начал заново:
– Я беру проблему за горло и начинаю ее душить. Потом я беру ее за брюхо, запускаю руку внутрь и выпускаю ей кишки.
Эта риторика вроде бы вернула стремительно ускользавшее внимание Эда, хотя на самом деле такой язык Джонатану был совсем не свойствен. Так говорил парень из Кентукки, с которым он жил в общежитии на первом курсе. Тот был из семьи охотников на оленей и выражался исключительно в терминах убийства.
Эд закивал.
– Я уверен, что смогу многому научиться у тебя, Эд. Ты всегда был примером для меня.
Эду было двадцать семь, на четыре года старше Джонатана и Макса. Ни тот, ни другой не испытывали к Эду ни малейшей симпатии и ни при каких обстоятельствах не собирались брать с него пример.
– Я не стремлюсь к славе в свете софитов или баснословным деньгам, – с твердостью в голосе заявил Джонатан. – Меня заводит возможность распрямить бренду плечи, вскрыть ему грудь и посмотреть, какое у него сердце.
За исключением грудной клетки, все придумал Макс. Они отрепетировали эту речь накануне. Джонатан говорил на автопилоте, вне себя от волнения. Он уже начал отчаиваться.
– Эд, положа руку на сердце могу сказать, что во всем Нью-Йорке не найдется компании, в которой я хотел бы работать больше, чем здесь.
Эд перевел взгляд на брюнетку в обтягивающем платье, которая помахала им
