и завел автомобиль. Ехали они медленно – весь Ленинский проспект пестрил аномалиями. Просто сумасшедшая концентрация. На десяти квадратных метрах можно было насчитать от четырех до шести опасных ловушек. Они искрились электрическими молниями, били вверх огненными столбами, разрушали асфальт, превращая его в бетонную крошку, пульсировали пузырями, похожими на мыльные, поднимали и кружили в вихре дорожную пыль и мусор. Ранчу объяснил, что после выброса аномальной энергии иногда образуются целые аномальные поля. И напомнил, что крайний выброс был очень мощным, да настолько, что в Зоне несколько дней не было связи. Про это пилот знал не понаслышке.
Детектор аномалий на приборной панели замолчал минут через двадцать. К тому моменту, когда аномальное поле осталось позади, опытный сталкер-водитель взмок от напряжения и покраснел, как вареный рак.
Дома по одной из сторон улицы резко сменились лесом. Женя несколько был удивлен этому. В Москве вообще вот так – идешь по городу, и тут раз, среди каменных джунглей – лес. Пройдешь по лесу несколько километров и снова выходишь в город. В других мегаполисах большинство парков – плановые, с большим количеством скульптур, фонтанов, с красивыми грунтовыми дорожками, аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками, пестрыми клумбами. А для Москвы такие лесопарки в самом центре города в порядке вещей. Без человеческого вмешательства они разрастались очень быстро, флора и фауна мутировали и стали опасными. Некогда безобидные зверьки стали очень агрессивными. Женя успел убедиться в этом, вспоминая джунгли в Тропарево.
Рассматривая вьюн, плетущийся по забору, Жене показалось, что тот шевелится. Прищурился, повнимательней присмотрелся и понял – ему не кажется. Плющ, цепляясь своими корешками, медленно полз по металлической ограде.
– Ты знаешь, что самое интересное в Нескучном саду? – подал голос Ранчу, когда немного отдохнул от тяжелой дороги.
– Теряюсь в догадках, – машинально ответил Женя, которому совсем не было дела до очередной загадки.
– Андреевский пруд. Говорят, там обитают Каппы.
– Каппы? – Фролов недоуменно нахмурился. – Какие-то особо опасные водяные, затаскивающие местных рыбаков на дно?
– Зря ты смеешься. В японской мифологии каппа – это водяной. Существо, похожее на лягушку и черепаху одновременно, а вместо носа у них клюв. Кстати, в фольклоре говорится, что у каппы очень выражено чувство долга, и, если сделать ему доброе дело, он ответит добром. Но не думаю, что с местными тварями так работает. Я вообще ни разу за все годы не встречал водяных чудовищ. Слышал только, что благодаря Ирму из Москвы-реки выловили плавучую тварь. Поговаривают, она просто огромная!
Женя слушал Ранчу и думал, что были бы сейчас иные обстоятельства, он бы обязательно познакомил этого парня с Василисой и с радостью понаблюдал бы за их интеллектуальной схваткой.
– Интересно, – соврал Женя, но решил поддержать разговор. – А почему это место
