а сам он взял в руки винтовку, нежно похлопал ее по прикладу и с загадочной улыбкой на азиатском лице прильнул к окуляру оптического прицела. Через минуту рядом с сержантом занимал позицию точно такой же, как и он, снайпер, но только на первый взгляд. Двойник сержанта представлял собой некий плазменный сгусток, способный принимать любые размеры и формы. Сержант с удовлетворением посмотрел на своего двойника и указал ему пальцем на ствол сосны.
Дирксу внезапно захотелось есть. Снайпер подумал, что после четырех часов охоты за русским, он все-таки может устроить себе небольшую передышку. Диркс отложил винтовку, опустился на дно окопа, открыл штурмовой ранец и достал оттуда небольшую, упакованную в фольгу, плитку шоколада. Он развернул фольгу, отломил от плитки небольшой кусочек и быстро отправил его в рот. Диркс любил шоколад так, как многие его друзья любили шнапс. Маленький кусочек горького, пахнущего какао шоколада, поднимал ему настроение, придавал силы и тонизировал мозг. И еще: у Отто Диркса была своя примета, о которой он не говорил никому, даже самым близким друзьям – каждый кусочек шоколада на позиции приносил ему очередную победу в снайперском поединке. Диркс с надеждой посмотрел на плитку шоколада и положил ее обратно в ранец.
Когда глаз Диркса коснулся окуляра, он увидел, как на высокую сосну вблизи русских окопов, быстро взбирается вражеский снайпер. «Русский думает, что за другими деревьями я его не вижу?! Идиот!», – пронеслось в голове у Диркса. Он поймал ползущую вверх по дереву фигурку в перекрестье прицела, задержал дыхание и плавно нажал на спуск. Фигурка замерла и повисла на одном из толстых сосновых сучьев. Диркс передернул затвор, чтобы поднять гильзу после удачного выстрела, и отодвинулся от оптического прицела. Выстрела русского он не слышал. Пуля вошла немецкому снайперу прямо в переносицу, одним штрихом перечеркнув все его надежды и мечты в земной жизни.
Диркса со страшной скоростью несло по нескончаемому темному тоннелю. Впереди, где-то очень далеко, звенели хрустальным звоном, колокольчики и быстро-быстро мелькали непонятные мозаичные картинки, похожие на те, что складываются в детском игрушечном калейдоскопе. Пребывать в таком фантастическом состоянии было так прекрасно, что Диркс вспомнил любимого Гёте и неожиданно для самого себя тихо запел:
«Mitten im Getümmel mancher Freuden,
Mancher Sorgen, mancher Herzensnot,
Denk ich dein, o Lottchen, denken dein die beiden,
Wie beim stillen Abendrot
Du die Hand uns freundlich reichtest…»
(стихотворение И. Гёте «К Лоттхен»)
***
Александр Михайлович очнулся. В голове его ощущалась удивительная прозрачная пустота. Алгуй сидел, скрестив по-турецки ноги, напротив Александра Михайловича и улыбался. Игральной доски с расставленными на ней фигурками уже не было, но сам пол пещеры расчерчен был на ровные черно-белые квадраты, на одном из которых стоял одетый в незнакомую
