тому моменту, как я выйду. Мне везет на пятьдесят процентов: Элизабет ушла, но Гейб встает и идет за мной к обочине.
– Эй, – говорит он, тянется и нежно, но настойчиво хватает меня за предплечье. – Молли, подожди.
– Я работаю. – Я слишком остро реагирую – и понимаю это, – но чувствую, что вот-вот заплачу. Ощущаю себя уставшей, раздраженной и снова такой одинокой, что даже Гейб теперь для меня – гиблое дело. Это моя вина, моя идиотская вина; я сделала свой выбор. Но правда в том, что он кажется несправедливым.
– Есть время пообедать? – спрашивает Гейб, не испугавшись окутавшего меня ядовитого облака, тяжелого, как сигаретный дым. – Я тут думаю перекусить.
Я рефлекторно смотрю на часы.
– Не особо.
– Мы по-быстрому, – обещает он. – Ты же должна есть?
Я качаю головой.
– Гейб… – Какого черта? Я говорю раздраженно и капризно и даже не могу четко сформулировать, почему: то ли дело в такой ответной реакции Гейба, то ли в интересе, с которым он смотрел на Элизабет, когда я подъехала к «Френч Роуст». Ревновать его – чистое безумие. Я даже не знаю, из-за чего ревную. Наверное, из-за того, что я какой-то ужасный зеленоглазый монстр, оберегающий единственного человека, который рад меня видеть после моего возвращения сюда. Или, возможно, из-за того, что его внимание мне нравилось в другом, более серьезном смысле. – Только быстро, – предупреждаю я его спустя минуту. – И не в пиццерии.
Гейб улыбается.
– Не в пиццерии, – говорит он.
Мы проходим квартал до «У Банчи», кафе с жирными бургерами в красных пластмассовых корзинках и громко звенящим в углу аппаратом с клешней для вытаскивания игрушек – основной спрос у отдыхающих в городе семей.
– Могу я задать тебе вопрос? – начинаю я, как только мы делаем заказ. Сейчас половина первого, и в кафе шумно, дешевые столовые приборы стучат по белым тарелкам. Поет Лоретта Линн, на кухне перекрикиваются повара. Я делаю вдох. – Это, в принципе, не мое дело, и я ничего такого не думаю, но ты встречаешься с Элизабет Риз?
Гейб улыбается. Кажется, он удивлен, густые брови чуть выгибаются. У него самые-самые голубые глаза.
– Нет, – медленно отвечает он, на щеке появляется ямочка, про которую я забыла. Да, Гейб красив до безобразия. Так говорили все девчонки, но я никогда до определенного момента этого не замечала. – Я… точно не встречаюсь, нет. А что?
– Просто интересно. – Я увиливаю и откусываю бургер. Затем, проглотив, говорю: – Понимаешь, это во избежание дальнейшего скандала, которые следуют за мной, куда бы я ни пошла.
– Ага, – усмехается Гейб, – куда бы мы с тобой ни пошли, ты имеешь в виду?
Он едва заметно кивает за плечо: у зеркального окна собралась толпа подружек Джулии. Они смотрят на нас, словно мы – Бонни и Клайд, только что ограбившие банк, и пистолеты еще дымятся в наших руках.
– Ага, – отвечаю я, по позвоночнику вновь взбирается
