идут, вопроса нет. Предыдущие появлялись быстрее.
Но вот наконец очередной вопрос:
Когда-нибудь вам случалось наносить глубокую обиду тому, кто вам дорог?
Я едва не ахаю.
Дважды перечитываю вопрос. Невольно бросаю взгляд на дверь, хотя знаю, что никто не подглядывает за мной через стекло в ее верхней части.
Пятьсот долларов, думаю я. Мне уже не кажется, что это легкие деньги.
Я не хочу мешкать слишком долго. Доктор Шилдс поймет, что я пытаюсь уйти от честного ответа.
К сожалению, да, печатаю я, надеясь выиграть время. Накручиваю на палец одну из своих волнистых прядей, затем продолжаю: Впервые приехав в Нью-Йорк, я познакомилась с одним парнем, который мне понравился. Одна моя подруга тоже была в него влюблена. И он пригласил меня на свидание…
Я останавливаюсь. Рассказать тот случай – раз плюнуть. Это не то, что желает знать доктор Шилдс.
Буква за буквой я медленно стираю напечатанное.
До сей минуты я была честна, выполняя условия, на которые согласилась перед тестированием. Но теперь подумываю о том, чтобы слукавить.
Доктор Шилдс, наверно, поймет, что я сочиняю.
Вот интересно… А что будет, если я скажу правду?
Порой мне кажется, что я причиняю боль всем, кого когда-либо любила и люблю.
Мне страсть как хочется это напечатать – аж руки чешутся. Я представляю, как доктор Шилдс сочувственно кивает, предлагая мне продолжать. Если б я рассказала ему о том, что я совершила, возможно, он опять написал бы что-нибудь подбадривающее.
У меня сжимается горло. Я провожу рукой по глазам.
Если б у меня хватило смелости, я принялась бы объяснять доктору Шилдсу, что летом, пока родители были на работе, Бекки находилась на моем попечении, что я уже в тринадцать лет была вполне ответственным человеком. Бекки порой меня жутко раздражала – вечно врывалась ко мне в комнату, когда у меня были друзья, брала мои вещи, пыталась всюду следовать за мной по пятам, – но я ее любила.
Люблю, поправляюсь я. И сейчас люблю.
Просто мне больно быть рядом с нею.
Я все еще не написала ни слова. Стук в дверь. Бен предупреждает меня, что осталось пять минут.
Я поднимаю руки и медленно печатаю: Да, и я готова отдать что угодно, лишь бы загладить свою вину.
Не раздумывая, я отправляю это сообщение.
Смотрю на экран компьютера, но доктор Шилдс ничего не пишет в ответ.
Курсор пульсирует, как сердце, – завораживающее зрелище. Я ощущаю резь в глазах.
Если доктор Шилдс сейчас что-нибудь напечатает – если попросит продолжать, скажет, что я могу задержаться сверх отведенного мне времени, – я останусь. Выплесну из себя все; расскажу ему все начистоту.
У меня учащается дыхание.
Будто я стою на краю скалы и жду сигнала, чтобы прыгнуть вниз.
Я неотрывно смотрю в компьютер,
