своих отсутствующих детей:
– Господи! Спаси его (или ее); вразуми, сохрани, сбереги! – шепчут пересохшие губы, и в то же время эти страдальцы прислушиваются к каждому шороху, к каждому стуку, к каждому шагу проходящих под окнами людей: «Не Петенька ли, не Сонечка ли возвращаются домой?..»
И все это делается под тщательным прикрытием от тех, кто доставляет им эти страдания, дабы не обидеть Петеньку, не оскорбить Сонечку, и этим самым не ускорить устрашающей их катастрофы; не переполнить ту, какую-то непонятную им, родителям, чашу психических настроений в их молодых сердцах, которая мгновенно может превратить эти любимые существа в бездыханные трупы.
Это первый период родительского страдания, а за ним идет второй, когда ожидаемая катастрофа рано или поздно предстанет перед глазами обезумевших от ужаса и горя стариков.
Я никогда не забуду известных мне 70-летних мужа и жену.
Он – бывший военный врач.
В течение многих лет перекочевывал в малообеспеченной, тяжелой по труду обязанности армейского врача из города в город, отдавая с женой весь свой труд, всю свою жизнь, всю свою любовь, все свои заботы своему единственному Митеньке, от которого они ждали только лишь одного – его личной счастливой жизни.
Самим старикам ничего не нужно было.
Их двое, у них пенсия, которая обеспечивала им и теплый угол, и кусок хлеба.
Вырос Митенька.
Вышел доктором.
Старики наверху блаженства.
Честный, хороший, красивый, жизнерадостный, жизнедеятельный, работоспособный.
Вдруг на пути молодого человека подвертывается женщина, много старше Митеньки, замужняя, с четырьмя детьми.
Митенька увлекся.
Напрасно предупреждали родители.
Напрасно, как старая горлица, любовным воркованием в долгие зимние ночи предостерегала сына мать от грозящей опасности.
Напрасно спокойно, серьезно, рассудочно, как с молодым другом, обсуждая этот вопрос, указывал на невыгоду рокового сближения увлекшемуся юноше седовласый старик-отец.
Ничего не помогло.
Устроили развод, поженились.
«Она ему в матери годится», – говорили те, кто видел эту современную нескладную пару у брачного аналоя.
Прошло три-четыре года; до стариков стали доходить слухи, что их Митенька, переехав после брака в небольшой провинциальный город, несчастлив с избранницей своего сердца.
Адский характер, дикая, безумная ревность старого человека к молодому, почти ребенку, мужу.
Скоро слухи перешли в живые факты.
Митенька, потеряв душевное равновесие, несколько раз убегал от своей новой семьи то в лечебницу для неврастеников, то в санаторий для психических больных.
Наконец приехал опять в Петербург, вместо отца и матери – к старой знакомой его родителей, и заявил ей, что на этот раз он
