распирает маленькую Галю от причастности к серьезной жизни – она пошла в 1-й класс. А вернее, первый раз возвращается из школы домой. Лишь одно портит настроение уверенной первоклассницы – ей ужасно хочется… писать, а до дома идти два квартала. «Я уже взрослая, с портфелем», – твердит она себе по дороге и отводит глаза от кустов.
Мама – Вера Исааковна Маймина
Отец – Борис Израилевич Волчек
Галя Волчек
Она часто рассказывает вещи, которые принято скрывать, чтобы сохранить чистоту когда-то сочиненной легенды. Похоже, что легенд она не признает, но при этом степень своей открытости контролирует полностью.
ГАЛИНА ВОЛЧЕК: – Я отводила глаза от кустов, где с удовольствием присела бы еще месяц назад, таким образом решив ничтожную проблему. Решила, что лучше я незаметно в штаны по дороге буду писать. По чуть-чуть. Когда я пришла домой, все чулки в резинку с внутренней стороны были мокрые.
А через много-много лет я поехала в Болгарию на кинофестиваль, там было несколько актрис и один известный режиссер. И вот красивый зал. Прожектора. Нас вызывают на сцену. Мы идем все красиво одетые. И вдруг мой взгляд упал на штанину режиссера – она была мокрой. Пьющий был человек, но талантливый. Вспомнила себя в детстве в самый неподходящий момент.
Несмотря на то что Галя в детстве смертельно боялась матери, сопротивление материала жесткой педагогике прорезалось все чаще и чаще. Однажды, когда дома никого не было, она достала из шкафа заветные бабкины штаны – розовые с начесом, присланные из неизвестной Америки как гуманитарная помощь русским. Она всегда обмирала от этого образца мануфактурного производства. Поэтому, недолго думая, взяла ножницы и вырезала ластовицу, куда и просунулась счастливая рожица с припухшими губами и толстым носом. Руки быстро вдела в штанины, как в рукава, и посмотрела на обнову – очаровательная кофточка готова. Ее она украсила старательно вышитым вензелем из букв ГВ – Галя Волчек. Когда бабушка увидела результат творчества своей внучки, она схватилась за сердце. А мать от страха за бабку и от первого звоночка своеволия дочери просто начала кричать. Но что такое родительская истерика по сравнению с первым творческим экстазом?
Может быть, Вера Исааковна перешла бы на лирическую часть в своей педагогической поэме, если бы обладала даром предвидения и увидела, что спустя много лет будет работать под началом своей забитой дочери. Впрочем, и там, в тесной комнатке кассы, она оставалась верна себе и демонстрировала твердость характера.
Вообще, отношения с матерью у нее были всегда непростые. Если отцу, который для нее навсегда останется идеалом мужчины, она готова была простить все, то для матери никаких исключений не делалось.
ГАЛИНА ВОЛЧЕК: – Еще в эвакуации у родителей уже были плохие отношения – каждый из них жил своей жизнью, а для меня они сохраняли видимость семьи.
И снова
