на тебя и просто настаиваем, чтобы ты приехал к нам погостить… ты даже не представляешь, как нам не терпится увидеть тебя снова на рю Пигаль [их парижский адрес]. Сообщи в письме точную дату своего возвращения»[495].
Вскоре после отправки этого послания Ренуар вернулся в Париж. По приезде он сразу занялся тем, что стал претворять заграничные впечатления в заказные портреты и жанровые сцены. Еще из Эстака, до болезни, он написал мадам Шарпантье: «Мне очень приятно, что Вы все еще думаете о пастельном портрете дочери. Мне бы надо было раньше вернуться в Париж, но я не стал спешить, потому что многому учусь: чем дольше я отсутствую, тем лучше получится портрет… Здесь постоянно светит солнце, а потому соскабливать и начинать заново можно сколько угодно. Это – единственный способ учиться, тогда как в Париже приходится довольствоваться малым… Рафаэль работал только в помещениях, но изучал солнечный свет, потому что им заполнены его фрески. И вот, глядя на то, что происходит снаружи, я научился видеть только общую гармонию, не отвлекаясь на мелкие детали, которые делают солнечный свет тусклее, а не ярче. Надеюсь, приехав в Париж, написать что-нибудь на основании этих важных уроков и обязательно показать Вам»[496].
Действительно, вернувшись в Париж, Ренуар стал использовать в некоторых работах открытые в путешествии «величественность и простоту», не поступившись при этом ни сиянием, ни трепетом цвета. Благодаря четкому контуру, тщательной прорисовке фигур, резкому фокусу и динамизму эти новые изображения фигур заставляют вспомнить Сезанна, Рафаэля и некоторые помпейские фрески. Среди самых удачных портретов в этом новом стиле – те, которые вскоре после возвращения Ренуара в Париж заказал Дюран-Рюэль. Дюран-Рюэль, будучи вдовцом, хотел иметь портреты своих пятерых детей, которым было от двенадцати до двадцати лет. До того как он сделал этот заказ, Ренуара сильно тревожили отношения с его агентом. После конфликта, связанного с выставкой 1882 года, Ренуар написал Берару, что тревожится о будущем: «Если Дюран от меня откажется… мне будет о чем тебе порассказать: о моих препирательствах с Дюран-Рюэлем по поводу участия в Выставке независимых. Пришлось слегка уступить. А именно, я не мог запретить ему выставить те мои работы, которые принадлежат ему»[497]. К концу июня Дюран-Рюэль окончательно дал понять, что не держит на Ренуара зла. Художник с облегчением пишет Берару: «Дюран-Рюэль намерен заказать мне портреты всей семьи и попросил оставить под это весь месяц август»[498]. Дюран-Рюэль хотел, чтобы Ренуар писал, пока семья будет проводить летние каникулы в арендованном замке в Дьеппе. В то лето Ренуар написал портреты четверых детей из пяти – четкостью формы они отличаются от его более ранних работ с изображением людей[499].
Однако не все портреты, написанные Ренуаром после возвращения, воплотили его новый подход. Тем же летом он написал портрет мадам Мари-Анриетты Клаписсон – она сидит в своем саду в Нейи,
Не опубликовано; Берар – Ренуару, Париж, 23 апреля 1882, частное собрание.
Ренуар – мадам Шарпантье, Эстак, без даты [конец января или начало февраля 1882] //
Ренуар – Берару, Эстак, без даты [начало марта 1882] //
Ренуар – Берару, без места, 22 июня 1882 // Ibid. P. 190, 311. N. 7.
