что когда сообщала ему о приглашении от муниципалов, то не сказала, что всем участникам обещан и драгоценный подарок! А подарки он, при всем безразличии к суетным мероприятиям, любил, как вообще любил всё материально-осязаемое. Лариса Петровна порой выбрасывала всякий хлам из квартиры, и тогда разыгрывались нешуточные сражения. Муж отчаянно сражался за каждую коробочку, каждую баночку – за любую упаковку от продуктов. Оправдывался тем, что та коробочка ему нужна для гвоздей, эта для каких-то непонятных штучек, а третья пусть будет про запас. Со временем в его комнате скопилась гора ненужных предметов.
Лариса Петровна, выскользнула из своей комнаты, прошаркала тапками по тусклому паркету, с остатками старого лака, толкнула плечом дверь мужниной комнаты: та поддалась не сразу. Все двери в доме рассохлись и закрывались плохо, но у мужа хватало сил вбить кулаком свою дверь на место – он предпочитал находиться в закрытом пространстве. Когда супруга пробила себе вход и вошла в комнату мужа, Циолковский сидел в кресле перед экраном телевизора, наблюдая за конными соревнованиями по какой-то экзотической выездке. Его телевизор постоянно был настроен только на спортивный канал, и все свободное время супруг проводил, пялясь на экран. Он не только был отчаянным болельщиком футбола или хоккея, но смотрел все подряд: баскетбол, гольф, теннис. И с особенной сосредоточенностью наблюдал конные соревнования по выездке, разбирался во всех аллюрах, тогда как сама Лариса Петровна с трудом отличала рысь от галопа. А иногда, глядя на мужа, на его полуоткрытый рот, раздвигающий седую бороду, начинала подозревать, что стройные наездницы с непременными котелками на голове нравятся ему больше, чем лощеные породистые лошади. Безусловно, пристрастия Циолковского к телевизору она не разделяла и жаловалась при случае подругам, что с возрастом он превратился в законченного домоседа: супруг давно отказался ходить с ней в театры и на концерты. Да и не было у него времени, поскольку он еще работал.
Пробраться по узкой тропинке среди лежащих внавалку коробок, пакетов и газет: поближе к мужу, пристроившемуся перед телевизором, было решительно невозможно, поэтому Лариса Петровна остановилась на пороге.
– Ты что-то хотела? – хозяин комнаты встряхнул всклоченной бородой и уменьшил звук телеприемника.
– Послушай, Циолковский. Я тебе не все сказала об этом мероприятии для юбиляров. Муниципалы обещали вручить ценные подарки!
В равнодушном взгляде Циолковского вспыхнул огонек, то ли вызванный словами жены, то ли увиденным на экране: одна из лошадей снесла барьер и скинула всадницу:
– Вот, черт! – с досадой воскликнул он. – Ты говоришь «подарок»?! Какие у них могут быть подарки – одеяла, покрывала? У нас этого тряпья навалом.
Муж снова зацепился взглядом за экран, поддерживая мимикой следующую наездницу, теперь на белой кобыле, а супруга с досадой, сквозь сжатые губы процедила:
– Что заранее
