ублажить. Было страшно, экстремально опасно и больно, но теперь же – она одна, в изолированной комнате и не видит ни единого лица, что бросило ей пятак «лимитов», чтобы просто поглазеть. И в ответ, при этом – тишина.
«Молчите, значит – ладно, я посижу и подожду», говорила она. Но те уже в следующий раз не приходили и желания свои не присылали.
Она сидела, часами, в первый день. Поначалу шло неплохо, выбрала простой образ, подумав, «Пока что нужно начать с чего-то лёгкого, пока не пойму весь механизм». Надевала на себя, или разноцветные гольфы или тёмные чулки, чтобы скрыть свои отметины, в напоминание от прошлой работы. Всегда любила что-то на руки одевать, и что-то такое, не много пошлое, но не слишком брутальное, колючее и страшное, что приходилось терпеть в Клубе на себе. Гости толпились, компьютер звенел почти каждые пять минут, оповещая о поступлении денег на аккаунт, – она читала желания и просто выполняла. Делала робко, несмело, особенно когда сыпались жалобы. Но старалась уделить внимание каждому.
Так и прошёл её первый день, в лёгком смятении. То она не могла расслабиться, то спешила, прерывала всё на половине, переодевалась и бралась исполнять новое желание. То симулировала, то переигрывала, то не доигрывала. Впрочем, это ей не мешало чувствовать более свободной и решительной в своих действиях. И через пару дней позволяла себе блокировать самых отъявленных уродов, кто только создавал в чате движение, а денег не вносил.
Так, за пару дней познала механизм, и пришло понимание того, как оно всё устроено. А работает так, что она – исполнительница желаний тех, кого не видит, с кем не контактирует, чьего запаха не слышит, и от кого не почувствует всплеск насилия. «Пусть себе делают там, что хотят у своих проекторов. Мне же теперь, наплевать», говорила себе. За несколько дней погрубела в своих действиях, поняла, что можно просто заблокировать, или проигнорировать, сделать чёрство или слишком быстро, сухо и не выразительно.
За первые три дня получила около семи сотен, всего-то, отработав по пять часов в день. Но от такого уровня свободы, и возможности карать того, кто только пошлое письмецо ей накатал, быстро заигралась. Осмелела… Но остальные два дня показали ей, что растеряла 80% аудитории, вот так вот, получив такую власть. И теперь она была в замешательстве: «Как их всех назад вернуть, уговорить, что больше так не буду»?
В этом и была её проблема, что привыкла всегда работать не с компьютером, а с живыми людьми. Пусть они – жестокие ублюдки, сующие везде свои члены, приносящие боль, и не только физическую, а и унижение, но у них есть лица. Хоть и страшные, и пугающие – у них были яркие эмоции. И с ними можно договориться, если что-то пойдёт не так.
Перед ней же, теперь, небольшой экран. Стоит раз ошибиться, и всё.
«Знаю я вас», думала себе, «Вам всегда всего мало, прибежите». Но четвёртый день никто своего носа не совал. А лишь только те калеки, от которых получала за день, всего-то, пятьдесят.
– Я знаю, что мне
