и пренебрежения к ним, и в расстройстве чувств съели бы лишнее пирожное.
Но они остались в неведении такого вызывающего мысли поступка Тишины, который всё же не сдержался и незаметно для самого себя, наступил на ногу Аморалису, тем самым оставив на его лакированных туфлях в купе с грязью хорошо видную вдавленность, которая, пожалуй, своим неподобающим для таких лиц видом, не только смутит Аморалиса, но и ввергнет его в эксклюзивную панику. Ну а дальше там, кто его знает и возможно в понос его головного мозга, с которым он начнёт вести себя в точности в соответствии со своим громким именем.
Но Тишине, не знакомому с такими иностранными душевными метаниями, не суждено было услышать все эти треволнения и он, обойдя эту эксклюзивную группу, выйдя на просторы ресторанного зала, не долго думая, начал свой порядковый ход, где подойдя к первому стоящему на их пути столу, призвав себя и своих спутников к внимательности, начал обозревать сидящих за этим столом.
– Ну, здесь всё и без моих комментариев ясно. Это наши столпы. Нет не столы, а столпы, которые задают нам тон и указывают жизненные приоритеты, на которые мы должны ориентировать и равнять свою жизнь. – Подойдя к столу, Тишина, вновь проявив бесцеремонность, возложил свои руки на плечи рядом сидящих каких-то важных гостей, на чью важность указывало броскость их внешнего вида, где не было ничего лишнего и главное, ни одного аксессуарного недостатка, говорившего о том, что он маловажный господин.
– Они, устанавливая правила жизни, формируют наше сознание. Конечно, их тональность, всё больше мажорная и отдаёт дискантом, но таковы законы природы. И если хочешь мажористого супа, то прежде пропищи дискантом, а уж потом подставляй ложку. – Тишина, прихватив со стола ложку, зачерпнул её в хрустальную вазочку с икрой и на глазах этих столпов, закинул её в себя.
– Что ж, не могу с ними не согласиться. Раз для каждого из нас наше бытие и пузо ближе всего, то и начинать жить надо с заботы о нём. Ну а когда физическое умиротворено, то всегда легче думается о духовном. – Разорив столпов ещё на одну ложку икры, Тишина явно не привыкший таким образом есть икру, внимательно посмотрел, что у них есть на столе такого, чем можно было заесть или запить икру.
– Теперь я понял, что значит для них лозунг «Ни хлебом единым жив человек», под которым я подпишусь и в честь него назову эту благодетельную картину, – запив икру из бокала, Тишина, ухватив Ростика, повёл его дальше по залу. Который, ничего из себя необычного не представлял, разве что на сегодняшний вечер, в центре танцевальной площадки, всё было обустроено под аукцион, для чего, в общем-то, много и не надо было доставлять. Трибуна, молоток и сам лицитатор, качества которого всем известны. Иметь безумный вид и такой же взор, луженую глотку, которую никто не сможет не только не перекричать, но и не перебить или перепить, в общем, не важно, ну и силу воли, с которой он будет оглушать всех своим счётом – раз, два и главное, счётом – три. И всё это под громогласные
