например, для собирательской работы П.В. Киреевского, который «не пустил” в свой песенный архив не только песни литературного происхождения, но и современные рабочие песни и народные песни романсного склада. В своём предисловии к сборнику духовных стихов, который он готовил к печати лично, он писал, имея в виду, очевидно, вообще весь свой песенный архив: «В состав его вошли песни чисто народные, а так называемые романсы и подделки под народный лад остались ему чужды».7
Такое принципиальное, совершенно отрицательное отношение даже к малейшим следам воздействия литературы на фольклор было типичным далее до самого конца XIX века. Этой традиции следовали затем все и более поздние собиратели и исследователи народного поэтического творчества, особенно собиратели народнической ориентации, которые также отстаивали в фольклоре только исконные крестьянские традиции, так как принципиально не допускали развития капитализма в России и всех сопутствующих ему явлений в бытовой и в поэтической народной жизни. Распространённой среди некоторых собирателей и ценителей народного поэтического творчества второй половины XIX века была и точка зрения, которая совершенно не допускала в новых поэтических явлениях в народе какой-либо художественной ценности. В этом отношении особенно показательной является ожесточённая дискуссия вокруг вопроса о, «новых» и, «старых» песнях во второй половине XIX века. Встревоженные появлением большого количества «новых песен» литературного происхождения, песен рабочих, солдатских и других, все противники их, защитники, «подлинных» произведений народной песенности единодушно высказывались против их собирания и публикации, давая им названия песен «лакейских», «фабричных», «мещанских» и т. д.
А.А. Потебня в своих «Записках по истории русской словесности» четко сформулировал тезис об исторических влияниях книжной поэзии на народную:
«Письменность, литературное произведение, – писал он, – может питать устную поэзию. Смена устного предания письменностью – это ряд разнообразных и длинных процессов». 8 Некоторые исследователи даже высказывали предположения, что устная и книжная поэзия могли сосуществовать на протяжении ряда веков. «Это явление, – писал в 1904 году В. Чернышев, – может быть отодвинуто к XVIII веку». 9 Это положение было подтверждено и В.И. Резановым, который утверждал, что стихотворения поэтов, ставшие народными песнями, «звено из целой цепи того культурного и литературного процесса, который в России наблюдается с конца XVII – начала XVIII веков». 10 В ряде научных работ данного периода творческие связи между книжной и народной лирикой исследовались и более конкретно. Так, Н. Дурново впервые указал на фольклоризацию стихотворения Пушкина «Узник» и исследовал его несколько вариантов. 11 А П.В. Шейн в статье «Народная песня и Пушкин» ещё более широко охарактеризовал работу
Русские народные песни, собранные Петром Киреевским. Ч. 1 М., 1848, с. 4.
А.А. Потебня. Из записок по истории русской словесности. Харьков, 1905, с. 123.
В. Чернышев. Народная песня нового времени // Сборник отдел. русского языка и словесности АН. Т. 75. СПб., 1904, с. 182
В.И. Резанов. К вопросу о новейших наслоениях в народной песне // «Курский сборник». Вып. 6, 1907, с. 20.
Н. Дурново, «Узник» Пушкина в народной переделке // «Пушкинский сборник». М., 1900.
