мире. Он уже может уводить за грань тех, кому суждена была долгая жизнь.
Это про меня? Мне была суждена долгая жизнь? БЫЛА? Но как же так… Я хочу жить! Что происходит?
– Ты умерла в своем мире. Когда-нибудь ты возродишься снова. А сейчас твоя память угаснет…
НЕТ! Не хочу! Ведь должна была еще жить, по вашим же словам! Почему какой-то Темный меняет, как хочет, мою судьбу? Где справедливость, высшие силы, я вас спрашиваю? Верните мне жизнь!
– Это невозможно. В своем мире ты уже умерла.
Готова жить в чужом мире! Кто в другой мир? Я! В новое тело? Я! Жить в песчаном карьере? Я! Кажется, это истерика.
– Мы поняли тебя. Чтобы тебе иметь возможность возродиться в другом мире, мы должны отпустить тебя из этого. Но мы не можем обещать тебе другого мира. Если ни один из них не притянет тебя, ты исчезнешь навсегда.
А какие критерии отбора? В какой мир есть шанс попасть?
– В подобный твоему – шансов нет. Скорее – в один из умирающих миров, ты достаточно светлая, чтоб дать толчок к его возрождению. Он примет тебя, а ты поможешь ему – в этом будет высшая справедливость.
Если критерий отбора – высшая справедливость, то грех не согласиться.
– Ты приняла решение добровольно.
Сознание залил золотой дождь. Настю кружило в нем и словно несло по длинному туннелю. Сквозь золотистую пелену со всех сторон были видны вспыхивающие и гаснущие радужные пятна. Одно пятно застыло, стало приближаться и расти, расти, расти…
Настя очнулась от того, что ее больно хлестали по щекам. При попытке что-то возмущенно сказать из горла хлынула вода. Она зашлась кашлем, стараясь втянуть в горящие огнем легкие так необходимый им воздух.
– Очнулась! В себя пришла, сердечная! Жить будет ваша доченька, Еолофей Баевич!
– Все равно ты, Пелька, конюха за лекарем пошли. Да не за простым. Пусть он к Авару Лютену скачет.
– Так поедет ли к нам Лютен, господин?
– А то! Моя дочь – невеста самого Северина Таиса.
Вокруг нового Настиного тела засуетились. Подняли, понесли, на мягкую поверхность в каком-то доме положили. Служанки сняли мокрое платье и запихнули бывшую Анастасию Николаевну в большую лохань с горячей водой. Только тут ее временно оставили в покое и позволили оглядеться. Вокруг нее были люди. Самые обычные женщины, видимо, служанки. Во всяком случае, ни клыков, ни необычных глаз, ни хвостов у них не наблюдалось. Настя порадовалась, что понимает местный язык. Он хоть и звучал несколько непривычно для ее слуха, но проблем с осознанием смысла речи не было. Она попробовала тихонько повторить несколько слов на местном диалекте, и у нее получилось.
– Вы что-то сказали, мисс? – повернулась к ней бойкая молодая служаночка.
– Нет. Что со мной случилось?
– Ой, а вы не помните?
Настя отрицательно покачала головой. Служанка присела на край ванны и заговорщицки прошептала:
– Ой, не стоит мне напоминать вам об этом, раз забыли, да другие-то
