style="font-size:15px;"> – Как я здесь очутился? Ума не приложу.
Прям как в телесериале… В детдоме по вечерам телевизор включали – до тошноты их насмотрелся. В сериалах этих вечно кто-нибудь память терял. Раз – и ничего не помнит: граф он, иль, к примеру, посудомойщик… Как его имя-фамилия – тоже без понятия.
Амнезия, так это называется.
Может и со мной такая же история?
Не, ну я же помню, кто я. Глеб Рублёв, нахимовец.
«У моряка один путь – славный!». Во, это тоже помню. И кто сказал – помню! А Нахимов и сказал, на стенке в училище висел во-от такой плакатище…
Значит, частичная амнезия. А может и не она вовсе.
А всё-таки не помню, как я сюда попал, хоть убей. С Тоней повздорил – помню, спать улёгся в поганом настроении – не забыл, забудешь тут, полночи в потолок глазел…
В ванную пошёл, умыться хотел… А дальше – будто с обрыва ухнул. В туман – густой, белый. Как в облако…
И странно-то как – тут лето, солнце! А с вечера вроде октябрь был, слякоть на улице, дождь за окном… Не сон ли всё это?
Коротко остриженный мальчик лет двенадцати на вид, в трениках и линялой футболке, не без оснований полагавший себя Глебом Рублёвым, крепко потёр щёки и лоб ладонями, взъерошил русые волосы на круглой, коротко остриженной голове.
Проснуться не удалось. По-прежнему его окружал знакомый – в общем-то только по фильмам и сказкам – типичный среднерусский пейзаж.
Васильковое небо, утекающая вдаль тихая извилистая река, пестреющее стадо на зелёном лугу. Серебристые прибрежные ивняки и дальние, светлые, пронизанные солнцем берёзовые рощи.
Огороды, рубленые избы, выше – земляной вал и деревянные укрепления на нём, а сверху, над всем этим – пятиглавый белокаменный собор на высоком речном берегу. И тишина… Даже собаки не лают.
Только гуси гогочут, крыльями хлопают – им одним, похоже, в этих краях днём не спится.
Первым делом он осмотрелся, нет ли кого из людей поблизости – спросить, что за местность, далеко ли до Питера, да и число сегодняшнее разузнать неплохо бы, а то – сомнения возникли…
Прошёлся туда-сюда. Вокруг – как вымерло всё! Только солнце палило вовсю, да огорожи отбрасывали короткие, словно высохшие от жары, тени. Под ногами – горячая дорожная пыль. Пахло полынью, навозом, и, кажется, свежей стружкой…
Он остановился, тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб. Лизнул зачем-то руку. Пот был настоящий. Солёный. И вообще – пить хотелось.
Да не, какой сон! Всё в реале.
«Но если теперь лето, – испугался он, – тогда я, выходит, с прошлой осени болтаюсь незнамо где? И меня не ищет никто? Или…»
Он помрачнел, и додумал с горечью: «Или поискали, да не нашли. Поплакали, да и рукой махнули…»
Что это? Хнычет кто?
Глеб огляделся. Вроде никого.
Прислушался.
