именами, – а так иногда этого хочется сделать, – с помощью Андре и называл всё как есть.
Ну а так как Андре смотрел на президентское окружение со своей точки профессионального нахождения – ему приходилось отвечать за внешнее состояние голов этих чиновников (за внутреннюю наполненность отвечали другие лица – в свою очередь за их наполненность отвечали… а вот этого, так пока и не удалось выяснить) – то есть со стороны их затылков (Андре простыми словами был парикмахером, но так как это профессиональное слово имело в себе не толерантный подтекст, дискриминирующий лица, не имеющих этого упомянутого недостатка, то оно и перестало употребляется), то и идентификация им лиц президентского окружения была такая односторонняя.
Ну а так как люди в высших эшелонах власти, по большей части были людьми многоопытными и значит, пошарканными жизнью, то это не могло не наложить на их головы свою печать времени, в виде пролысин, загустения в бровях и седины в бороду в лёгком случае, потери последних остатков волос до лысины в трагичных для носителя этой головы случаях (в предусмотрительных случаях эти потерянные люди брались за бритвенный станок и таким образом молодились) и в мрачных случаях, когда весь состав многоопытности был на потёртое и измождённое морщинами лицо, как в случае с господином Тата. Отчего все эти господа и были слишком к окружающим людям придирчивы, особенно в тех случаях, если ты отвечал за их поблёкшую красоту. Так что вполне понятно, отчего Андре был так враждебно настроен к этой категории людей, которые с одной стороны ему давали работу, а с другой стороны, он ведь не маг и волшебник, чтобы так с него требовать.
– Хочу мол, чтобы от меня были без ума восемнадцатилетние! – с порога ставит невыполнимую задачу перед Андре, уже перезрелый до маразма господин Тата. И Андре в своей растерянности перед такими немыслимыми задачами, – а этот Тата исповедует принцип, вначале результат на лицо, а затем оплата, а это значит, что Андре не заплатят, – проявляет не сдержанность на язык и сбалтывает то, чего не следовало говорить. – Так вы ей покажите своё удостоверение конгрессмена и в придачу полный купюр портмоне, то она в один момент будет от вас без ума. – И понятно, что эти слова Андре покоробили и оскорбили всю душевную конституцию конгрессмена Тата, дожившего до того возраста, когда хочется бескорыстной любви, а ему значит такое тут предлагают.
– Да я тебя, бл*ть! – в один момент взрывается этот нервный конгрессмен Тата. Да так это делает хитро, что ожидающий от него досказанности Андре, – а это значит, что у него ещё есть время, чтобы увернуться от чего бы то ни было, – даже не успевает сообразить (а всё потому, что Тата ничего не досказывает), что ему сейчас делать, когда брошенный ему конгрессменом Тата бейсбольный мяч, вот прямо сейчас сделает страйк об его голову.
Так вот, за такие частности Андре совсем не жаловал всех этих молодящихся конгрессменов,
