мобильник. Лин вздохнула, прочитав высветившееся имя: Колен Бершерон… Она не ответила сыщику и подумала о муже. Она здесь, он там, прилепившийся к Северному побережью, как мидия к своей скале. Они не общались почти два месяца, если не считать оставленного им позавчера на автоответчике сообщения. Он сказал, что обладает важной информацией. Она несколько раз пыталась перезвонить, но тщетно. Очень в его духе: забросить удочку и забыть о ней. Не погрузился ли Жюлиан в свою паранойю еще глубже? Неужели он все так же, несмотря на неопровержимые факты и доказательства, ищет труп дочери? Лин боялась момента, когда придется официально признать, что они расстались, и попросить развода. После полутора лет, что она живет в Париже, их уже и парой нельзя назвать. Еще одна печаль, с которой придется смириться. И все же в душе у нее по-прежнему теплился огонек. Этот огонек не угасал вот уже двадцать лет.
Сыщик тоже наговорил что-то на автоответчик, и она заставила себя прослушать его.
«Лин, это Колен. Извини, что беспокою так поздно, но на твоего мужа совершено нападение. Он в больнице, в Берке, больше я ничего пока не знаю. Перезвони мне, как только получишь это сообщение».
5
Иной раз, подъезжая зимой на машине к прибрежным городам на севере Франции, сталкиваешься со странным явлением: на вас в мгновение ока, словно нож гильотины, обрушивается туман. И тогда вы испытываете ощущение, будто выброшены в постапокалиптическую вселенную, где в любой момент к стеклу вашего автомобиля могут приникнуть какие-то чудовища, жаждущие уволочь вас в мутную ледяную пучину. Такой же липкий вечер, как нынче, отобрал у нее Сару. Вечер, когда оголодавшая тьма, заткнув кляпом рот ее дочери, увлекла ее девочку куда-то в самые сумрачные закоулки дюн.
От этих мыслей Лин покрылась гусиной кожей и поспешно заперла все двери. Дурацкий поступок, она и сама знала, но подобные страхи, столь же бессознательные, сколь и внезапные, отравляли ей жизнь еще с отрочества. Уродливые хари вертелись вокруг нее, десятки рук тревожили ее в ночных кошмарах, и она резко просыпалась. Это продолжалось до тридцати лет, когда она написала свои первые страницы и появился наконец Нил Мирор. Словно процесс письма сработал как отводной клапан. Она не хотела говорить о своих страхах с журналисткой. Сейчас, в этот самый миг, она видела, как из тумана возник автофургон и встал поперек дороги, а Энди Джинсон прижал свои узловатые ручищи к стеклу ее машины. Даже находясь в тюрьме, тот, кого прозвали Путешественником, словно тень следовал за ней, прячась в каждом дыхании, в каждом трепете ресниц. Он был ее букой, ее наваждением.
Около часу ночи Лин примчалась в больницу, расположенную в чистом поле, в пяти километрах от Берк-сюр-Мер. Колен ждал ее на скамейке в холле приемного покоя. В небрежно накинутой черной куртке и одной из своих вечных клетчатых рубашек. Огненно-рыжая прядь косо спадала на глаза, но не скрывала волевого и участливого взгляда. Он служил полицейским в городке, на который
