пожелаете, преподобный.
– Именно этого я и желаю.
– Спасибо, отец диакон, – прошептал вор.
– Пока что, – проворчал диакон, – не благодари. Я проверю, сможешь ли ты вообще мне пригодиться. Для этого дам тебе важное задание. В случае с колоколом было много убитых и раненых, но… был там один безумец.
– Кто такой?
– Звонарь из собора Святого Назария. Кричал, что видел Зверя. Поговоришь с ним и сделаешь так, чтобы он описал тебе, что на самом деле случилось на колокольне.
– И где можно его найти?
– В городском госпитале. Среди безумцев. Надеюсь, Вийон, что ты и правда мне пригодишься.
– Сделаю все…
– И даже больше! На колени!
– Но…
– Говорю: на колени! А теперь повторяй за мной: я, Франсуа Вийон…
– Я, Франсуа Вийон…
– …бакалавр свободных искусств Парижского университета, клянусь моей бессмертной душой и Святым Крестом, что сохраню в тайне все, о чем нынче узнал, и без согласия диакона Бернара не покину город. А если я солгу или не сдержу клятву, пусть адский Зверь пожрет мою душу.
– …пусть Зверь пожрет мою душу…
V
Городской госпиталь Каркассона, мрачное замшелое здание неподалеку от площади Марку, со следами многолетних осадков, втиснулся между купеческими домами и каменной городской стеной. Вийон, огибая вонючие лужи, перебрался через грязь, в которой едва не оставил свои пулены, и встал перед дверьми. Прежде чем постучать, он взглянул вверх, на остроконечную крышу, покрытую лишайником, на край стены, над которым клубился вечный влажный туман. Густые испарения поднимались надо рвом, над рекой Од и окрестными болотами и топями, окутывая город смертельным саваном, приглушая все звуки и превращая дома и стройные башни в хоровод призраков и духов.
Вийон вздрогнул. Застучал в дверь, а когда та отворилась, показал перстень диакона. Вскоре он уже стоял перед смотрителем госпиталя – мрачным толстяком, воняющим застарелым потом.
– Што надоть? – спросил смотритель и пригладил остатки волос на покрытом шрамами черепе. – Все клиенты здоровенькие. Скачут што твои жеребятки. И палки им не надоть.
– Хочу увидеться с Жаном-звонарем. Тем, кто сбрендил после гибели людей в соборе.
– И пошто он вам? Он тута то и дело молитвы шебуршит. И на стену тарашшится.
– Господин диакон хочет, чтобы я его допросил.
– Не выйдет из этого ничегошеньки, – покачал смотритель башкой. – Да чорт с ним, шшас позову.
Он встал с лавки, взял в руки крепкую дубовую палку и кивнул поэту. Вийон понял, что толстяк смердит не только старым потом, но и старой блевотиной.
– Вы поосторожней. Тута не бордель. Тута всюду безумцы да бесноватые.
Вскоре они встали перед лестницей, ведущей вниз, она была перегорожена решеткой и заперта на мощный замок. Толстяк
