существа, смерти которого посвятили некролог, стал Алекс. В статье говорилось буквально следующее: смерть Алекса положила конец «исследованию, длившемуся на протяжении всей жизни этого пернатого существа и посвященному изучению тех его возможностей, которыми, как считалось ранее, обладают лишь приматы». Далее в некрологе говорилось: «К концу исследования умственные способности Алекса находились на уровне пятилетнего ребенка, но свой потенциал этот попугай не успел реализовать в полной мере». Как это верно сказано и сколько в этом трагизма – не реализовал свой потенциал!
Если вспомнить, что за несколько недель до некролога, посвященного Алексу, в The Economist вышли некрологи, рассказавшие миру о смерти Лучано Паваротти, Ингрид Бергман и леди Бёрд Джонсон, понимаешь, как велика была оказанная ему честь.
В дни и недели, последовавшие за смертью Алекса, меня захлестнуло настоящее цунами – огромное количество сюрпризов, что происходили вокруг, неожиданные чувства, меня обуревавшие. И это в те дни, когда я занималась сугубо практическими вещами – отвечала на телефонные звонки, договаривалась о встречах, и в большой степени такое количество дел у меня было именно благодаря масштабу личности Алекса. В голове стучали неотвязные мысли: «Что станет с лабораторией? Как быть с моим исследованием? Что будет со всем тем, что мы создали? Что будет со мной?»
Меня захватил водоворот, скорость засасывающей меня воронки всё увеличивалась, как в фантастических фильмах. Однако этот образ водоворота всё же не мог передать того хаоса, в который превратилась моя жизнь или, вернее, то, что я доселе о ней думала.
Слово «сюрприз», несмотря на свою обыденность, наиболее точно передает мои тогдашние ощущения от происходящего. Горе, чувство утраты, покинутости – всё это терзало меня. Мое сердце, моя душа разрывались от того, что со мной больше нет моего «коллеги» весом менее килограмма, который был рядом на протяжении тридцати лет.
Я даже не могла представить той интенсивности страданий, которые меня охватят. На протяжении многих лет огромный запас любви и заботы был умело скрыт и надежно заперт. Теперь этот эмоциональный заслон вдруг прорвало. Освободившийся поток эмоций вдруг вырвался на свободу и смёл всё на своем пути, все доводы рассудка. Я никогда не испытывала такой боли, никогда не проливала столько слез. И надеюсь, что больше никогда со мной подобного не случится.
Итак, я сказала, что меня накрыла огромная волна эмоций, тех эмоций, что я держала под контролем на протяжении тридцати лет. Как будто кто-то другой делал мою работу, какой-то нанятый мной подрядчик, под названием «корпорация “Эмоциональный контроль”» (Emotions Control Incorporated). Конечно же, тем человеком, что контролировал эмоции все эти годы, была я. Это было сознательным решением в рамках общей научной задачи, так сказать, реализацией плана. Но я оказалась весьма способной в его воплощении – при незыблемой эмоциональной дистанции глубочайшие чувства, настоящий океан эмоций, стали
