раз потом мне придется вспоминать историю Революций и столько же раз – вопль на гильотине несчастного французского революционера: «Революция – бог Сатурн, пожирающий своих детей. Берегитесь! Боги жаждут!» Но про это «Берегитесь!» мы забыли. Мы почему-то были уверены: история, как смерть, нас не касается. Она про других. Впоследствии мы будем говорить об этом с Бухариным в камере. Два старых революционера, отправленных третьим – Кобой в революционную тюрьму.
…Уже давно нет Бухарина, давно нет Кобы. А я все живу, не переставая страдать и надеяться…
А тогда жена Каменева строго взглянула на мужа, прервав благодарности Кобы:
– Нам пора.
Но тот сказал:
– У нас с Кобой есть одно важное дельце… А ты, киска, – смешно: он называл киской эту львицу, злую, яростную, волевую деспотку, – бери извозчика и жди меня дома. – И весьма повелительно обратился к Молотову: – Давайте-ка, батенька, садитесь с нами. И указывайте путь. Мы с товарищем Кобой едем к вам в редакцию…
На крыльях автомобилей, выделенных для встречи туруханцев, лежали солдаты с винтовками, исполняя роль новой почетной охраны.
Я, Коба и Молотов теснились на заднем сиденье, сам же Каменев сел рядом с шофером.
– Откуда автомобиль? – любознательно спросил он у шофера.
– Из царского гаража забрали. На ем Николашка ездил. Его хранцуз-шофер обслуживал, нынче он в бегах. Таперича я.
– А где царь? – поинтересовался Коба.
– В Царском под охраной. И вся семейка с ним.
– Надо же… – прыснул в усы Коба. – Трудно привыкнуть после Курейки – ездить царем…
Несмотря на морозец, на улице было множество людей. Из многих кафе прямо на тротуар были вынесены столики, за ними сидели солдаты с красными повязками, пили чай с калачами, хрустели сахаром вприкуску. «Спасителей Революции» было положено бесплатно поить чаем. Несмотря на утро, по улицам уже брели толпы вооруженных и безоружных людей. И эти толпы все время пели. Революция очень музыкальна. Революционные песни сменялись криками «ура!», крики – революционными песнями. У этих горланящих, еще вчера слоняющихся без дела толп теперь появилась внятная, счастливая цель – искать «народных палачей – полицейских и жандармов» и «окопавшихся контрреволюционеров». По всей столице шли теперь устроенные нашим Советом обыски и аресты представителей прежней власти.
Помню, я возглавлял один из таких обысков. Это была квартира князя Г., директора одного из хозяйственных департаментов. Старик-князь величественно восседал в кабинете за столом и, не обращая на нас внимания, читал книгу в роскошном переплете. Я оставался с ним, пока мои солдатики, как-то робея, пошли обыскивать комнаты. Потом вернулись. И тогда князь, не глядя на них, спросил:
– Закончили, господа?
– Закончили, точно так, – сказал солдатик.
– Тогда часы мои, те, что лежали на камине в гостиной, не изволите ли положить на место?
Я
