Терентий Карлович, – в офисе-то… так мы же все… там… нельзя…»
«Модест, – пришла на выручку Каркотубу Эльжбета Петровна, – понимаете, как, в офис нельзя, там труп…я не в том плане, что… и полиция…»
Модест Полуэктович оступился, чуть было не выронил портфель, но чудом удержал равновесие.
«Неужели Муза?!!», – мелькнула шальная мысль.
Поняв, что никто и не собирается его разыгрывать, он вдруг до того испугался, что только и смог хрипло просипеть: «Труп? Какой труп?!»
Звенислава расплела свои большие руки, скрученные калачом, и, вытаращив на Хвостова круглые глаза, тихо, но отчетливо и со значением произнесла: «К нам в офис приехал Тимур, а вот теперь он мертв… Полиция разбирается…»
«Уфф», – выдохнул Модест Полуэктович.
Тимур Иремашвили был одним из основных поставщиков «Шиш-Традиции», основным видом деятельности которой, по Уставу, была торговля овощами и сухофруктами.
Это был рослый крепкий мужчина лет пятидесяти, всегда улыбчивый, но со злыми, будто обжигающими глазами.
Иремашвили сотрудничал со всеми фирмами Застенкер (которые она открывала и закрывала довольно часто) уже более пятнадцати лет, никогда не нарушал договоренностей, всегда был лоялен к «забывчивой» Музе Мордехаевне и терпеливо, хотя слегка и ворча, ждал, когда она отдаст накопившиеся миллионные долги его фирме.
В последнее время, правда, Тимур начал брыкаться, говорить, что ему не на что закупать сырье, на что Муза Застенкер, сильно сопя и колыхаясь всем корпусом, смотрела на него недобрым тусклым взглядом, надувала и без того очень толстые от природы (а не от волшебства ботекса!) губы, и говорила тихим голосом: «Тимур, я отдам долг, но надо немного подождать… Иначе я буду вынуждена поменять поставщика…»
И Тимур всегда ждал… И вот теперь Тимур был мертв…
Не веря столь кошмарной новости, Модест Полуэктович, протиснулся сквозь небольшую толпу сотрудников, продолжавших шептаться, дрожащей рукой приложил магнитный ключ к двери офиса и открыл дверь своего кабинета.
Кабинет был полон людей – полицейские в форме и в штатском (следственная бригада, как правильно решил Хвостов), врачи скорой…
На большом кожаном диване полусидел-полулежал Тимур Иремашвили… Рот его был приоткрыт, а в уголке его рта виднелась белая пена… Глаза Тимура, теперь уже не злые, а равнодушные ко всему происходящему вокруг, смотрели куда-то перед собой, наводя на Модеста Полуэктовича ужас.
Вокруг дивана суетился человек в перчатках и с кисточкой в руках, изредка делая какие-то пометки в блокноте…
«Божечки мои…», – скороговоркой прошелестел Хвостов и под внимательными взглядами присутствовавших буквально рухнул в свое кресло.
«Вы, я так понимаю, Модест Полуэктович Хвостов? – обратился к Хвостову невысокий крепкий мужчина, шатен лет сорока пяти, в бежевом свитере и потертых джинсах. – А я следователь прокуратуры
