к Доралу, – получается, что это все-таки старик уничтожает Школу? Так тут одно из двух: или старик спятил, или вправду продался демонам. Ты как хочешь, а я теперь во все поверю.
– Вы уже знаете, – ректор мягко улыбнулся, – это хорошо, Дорал, сынок, это хорошо, потому что времени нет, не до объяснений. Не хотел я, чтоб ты это видел. Уходи, сынок, уезжай отсюда подальше, за море, ты слышишь меня?
– Какое, к демону, море? – Магистр сделал еще шаг вперед, вгляделся в лицо старика, словно искал в знакомых чертах – чужие.
Ректор выглядел совершенно обычно, только обычный ректор не мог говорить ничего подобного.
Огонь ярко освещал остатки галереи, выхватывая ее из сгустившейся тьмы. Люди за забором кричали все исступленней, но было непонятно, видят ли они магов или смотрят только на башню.
– Зачем ты сжигаешь Школу, старый дуралей? – снова встрял Гасталла. – Чего тебе демоны наобещали за сожженную Школу, а? Жизнь или кошелек?
– И то, и другое, – тонкие губы дрогнули в улыбке, – и еще новый дом далеко отсюда. Но главное не во мне. Главное в людях. Дорал, сынок, не думай обо мне плохо. Мы ничего не смогли бы сделать, Идорис обречен, понимаешь? Спасутся лишь те, кто уедет за море, туда большая сушь доберется не скоро, на человеческий век спасения хватит. Уезжай, сынок, слышишь меня?
– Да как ты мог такое сделать! – заорал магистр. – Какие демоны, какое море, это же Школа, это же твой дом тоже, ты же в нее вложил столько, сколько никто…
Старик покачал головой и полез за пазуху. Гасталла упреждающе поднял руку со слабо засветившимися пальцами, Дорал шагнул к некроманту, становясь между ним и ректором, но тот вытащил из-под куртки всего лишь костяной свисток на кожаном шнурке. Сильно дунул в него, не издав ни звука, и снова сунул за пазуху.
Гасталла и Дорал переглянулись. Стылый Жар, разгоревшийся в полную силу, бросал на их лица отблески: желтые, алые, красные, и в этих отсветах казалось, будто лица искажаются страшными болезненными гримасами.
– Мне, сынок, трудно было решиться. Но что я за ректор, если не позабочусь о людях и магах в такое страшное время? Последним росчерком… Мы не можем противостоять этому, сынок. В Идорисе больше нет надежды. Пусть все это поймут, прямо сей вздох пусть поймут – тогда хоть сколько-то народу уедет отсюда. И ты уезжай, сынок, слышишь? Ты ничем тут уже не поможешь.
Со стороны другого крыла Школы послышались мощные хлопки, словно чьи-то гигантские руки трясли огромный отрез плотной ткани. Толпа на улице закричала испуганно и удивленно, и тут же галерейку накрыла крупная тень.
– Не могу взять тебя с собой, сынок. Выбирайся отсюда, открывай портал в город, там пусто, все люди здесь собрались. Выбирайся и уезжай, за Южное море или за Эллорское, слышишь, сынок?
Существо, висящее в воздухе перед галерейкой, выглядело орлом-переростком, сросшимся с дикой кошкой. Только что это за кошка такая, в полтора раза крупнее лошади? В отсветах пламени было непонятно, какого цвета у
