сопротивляемость огню и лечение. Других вариантов я не видел, мне нужен контролируемый урон для прокачки выносливости и магии жизни. По логике, чем ниже я буду находиться, тем сильнее будет получаемый постоянный урон. А что внизу, на девятом круге? Надеюсь, выход. Значит, надо сейчас сделать так, чтобы не умереть за секунду от агрессивной окружающей среды. Нужна сопротивляемость огню, холоду, молниям. Что делать с болезнями, параличом, паразитами и зловонием, я пока не знал. Они все воздействовали на тело, значит, надо довести физическое сопротивление до предела. Ауры смерти, страха, ужаса, отчаянья относятся к ментальным, им я еще смогу противостоять.
Такие мысли напомнили о космических тараканах, способных выжить даже в реакторном отсеке. Представляю себе лицо инженера, смотрящего, как по ядру ядерного синтеза лезет таракан. А радиация такая, что кожа плавится. Вот такие ассоциации сейчас вызывала и моя привычка искать проблемы на пятую точку.
Элиза отдыхала в кресле. Только что закончилось собрание психологов станции, отвечающих за подрастающее поколение. Дети, с которыми работала Элиза, считались проблемными и входили в группу риска. Но даже в этой группе проблемных детей Анжи… в общем, сильно отличался. Он был взрослым, но ребенком. Уже работал, но жил в детдоме. Мог говорить, но сознательно не общался. Человек так устроен, что должен общаться для своего развития.
Тяга Анжи к боли и самоистязанию вполне объяснима, но последние две недели видеозаписей из «Хризалиды» даже на Элизу нагоняли жуть. Однообразный пейзаж и мрачные сцены в этой стене тумана.
Вот тут Элиза и увидела то, чего не заметила раньше. Анжи проявлял не весь спектр эмоций, а только базовые негативные. Гнев, страх, раздражение… но не было радости, любви, сожаления, презрения. Если догадка верна, то у мальчика патология в психике, но отказа от общения она не объясняла. Это можно точно выявить, проведя комплексный тест. В раннем возрасте это еще можно вылечить, главное, чтобы он не вырос психопатом.
Сегодня снова увидел двух самых ненавистных людей. Встреча с одним вела к проблемам с другим. Ваалси с Элизой стояли около капсулы.
– Мисс Элиза отвезет тебя в медцентр для обследования. Твое наказание на это время снимается. Но за попытку ослушаться я увеличу его. А теперь проследуй за мисс Элизой.
Она отвела меня на парковку перед детдомом, где уже стоял аэрокар. Детдомовцы впервые увидели столь шикарное средство передвижения с водителем-человеком. Это было вполне понятно: их мало и фактически это пилоты. Да и сама машина была очень хороша. Таких на шестом уровне станции я не видел.
– Госпиталь Хобса, третий уровень. Отделение детской диагностики.
– Принято, мисс Донован.
Я никогда не летал в аэрокаре, и чувство было приятным, а вот мисс Элиза была на взводе. Внешне это не проявлялось, но я уже научился видеть скрываемое напряжение.
Госпиталь был красивым. Мы были на уровне, где высокий достаток граждан был нормой. Врачи встретили нас у входа и сразу отвели в кабинет, затем посадили меня в кресло и заставили надеть диадему с датчиками. Диадема вызвала образ Рейчел в платье в ту роковую ночь. Выбора особого не было, пришлось надеть.
