убеждения инженер-строитель Г.П. Снежков пришел во Введенскую церковь и обратился к настоятелю с просьбой отслужить молебен для больной жены. 19 августа после молебна священника угостили чаем. Не представляя, с кем имеет дело, о. Димитрий неправильно оценил молчаливое внимание хозяина и поделился с ним своими мыслями. На следующий день Снежков написал в ГПУ донос на священника: «Он после молебна за чаем развил агитацию, что бороться необходимо с советской властью путем сорганизовывания в подпольную организацию попов и прихожан – для свержения существующего государственного строя. Он заявил, что это уже воплощено в жизнь, и что подобного рода организация существует, и что она держится на строгой конспирации. Но что некоторые члены этой организации, не имея выдержки, выступили отдельно и уже высланы. Считаю, что этот гражданин, как вредный элемент, должен быть изъят из общества, которое нуждается в покое после гражданской войны и в мирном строительстве. Я его не считаю нужным скрывать от ГПУ и делаю это с полным сознанием своего гражданского долга перед народами РСФСР, и желал бы быть обвинителем на суде этих церковников».
Заявление Снежкова попало на благоприятную почву. В ГПУ как раз искали повод для разгрома зарождавшегося в Петроградской епархии движения сопротивления обновленцам. 5 сентября 1922 г. арестовали священника Д. Кратирова и в тот же день прот. Д. Любимова и еще 20 священников и мирян. Как выяснилось, о. Д. Кратиров Снежкова и его семью совершенно не знал и после молебна задержался не более чем на 10–15 минут. И по его словам, «никаких особых разговоров у нас там не было». На вопрос следователя, не говорил ли он там о существовании какой-либо подпольной организации, священник ответил: «Ни о какой подпольной организации и помина не было. И вообще, по моему личному мнению, таковой, в особенности среди церковников, и быть не может»[95].
Так же стойко вел себя и о. Д. Любимов. Протокол его единственного допроса от 6 сентября 1922 г. составлен в форме вопросов и ответов. На вопрос следователя, что протоиерею известно «о подпольной организации духовенства в Петрограде», батюшка заявил, что ни в каких организациях не состоит, об их существовании ему ничего не известно, и он полагает, что таковых вообще нет; при Покровском храме никакой самостоятельной организации также не существует, разве что церковный совет. Далее «диалог» продолжался следующим образом:
– Известно ли вам что-либо о существовании в Петрограде так называемого комитета помощи пострадавшему при изъятии церковных ценностей духовенству?
– О существовании такового мне ничего не известно, но частным образом мне известно, что в нашем приходе жертвовали прихожане на уплату судебных издержек по приговору суда над бывшим настоятелем нашей церкви Акимовым, который осужден трибуналом на три года, но как производился этот сбор и куда что отдавалось, я хорошо не припомню.
– Знаете ли вы лично священника Пищулина?
– Фамилию
АУФСБ СПб ЛО, ф. арх. – след. дел, д. П-89251, лл. 1-21.
