Но я не собираюсь его обманывать.
Михаил отшатнулся, отшатнулся на спинку кресла.
– А что?.. Драться?
Азазель посмотрел на него с жалостью.
– Как же ты отстал! Мир движется к интеграции, глобализируется, сотрудничает даже с преступными режимами, рассчитывая их либерализовать и одемократить по самые, а ты все еще в детской песочнице? Как можно мне в таком костюме от Артемия Лебедева драться?.. А вдруг галстук порвет?
– Какой галстук? – спросил Михаил. – Ты хоть знаешь, что такое галстук?
– Учись понимать иносказания, – сказал Азазель высокомерно, – у меня каждое слово несет семь смыслов, как в Коране. Ах да, ты и о Коране не слыхал, невежда. Сейчас все говорят про Коран, как будто читали… Это модная тема.
Дверка духовки распахнулась со смачным щелчком, на Михаила пахнуло жаром ароматных запахов мяса, рыбы и жгучих специй.
Азазель с довольным видом потер ладони одна о другую.
– Почему я все еще люблю поесть?.. Ведь каждый день одно и то же!.. И все еще не надоело. Удивительно. Просто удивительно. Есть в этом какая-то хитрая задумка Творца?
– У Господа нет хитростей, – отрезал Михаил.
– Но ведь создал же тебя… таким?
Сири подъехала на платформе, принялась вытаскивать из духовки жаркое и перекладывать на стол, где Азазель с азартом резал на большие куски и перекладывал на две тарелки.
– Не богохульствуй, – сказал Михаил сурово. – Просто жри и не ропщи.
– Я не ропщу, – уточнил Азазель, – я ликую! Творец создал замечательный мир, почему ты против?
– Я не против! – возразил Михаил.
– Да? – спросил Азазель с сомнением. – А то мне показалось… Ладно, мой руки и возвращайся за стол.
– Зачем их мыть, – спросил Михаил. – У архангелов всегда чистые.
– А-а-а, когда тебе выгодно, сразу архангел? Хорошо быть дикой деревенщиной из Брия… Хотя я всяких дикарей видел, даже с четырьмя парами крыльев. Вот уж уроды так уроды…
Он с наслаждением всадил вилку в большой ломоть мяса, ловко отчекрыжил кусок и тут же отправил в рот.
Некоторое время ели молча, наслаждаясь приятным чувством, когда с каждым отправленным в желудок ломтем возвращается в тело бодрость, а усталость выветривается, словно вода из мокрой тряпки на солнце.
Разделавшись с мясом, Азазель потянулся к блинчикам, проговорил сытым голосом:
– И как тебе это все? Я имею в виду мир, люди, человеки… Точку зрения Макрона знаю, а ты?
Михаил пожал плечами:
– Не всматриваюсь. Я Михаил, а не Азазель. Меня интересует мир, а не люди. Конечно, вижу женскую распущенность, называемую здесь свободой, но если сейчас так принято, то это их дело.
Азазель покровительственно улыбнулся.
– Михаил, теперь умных людей куда больше, чем благородных. А умные решили дать женщинам все свободы, чтобы самим жилось легче.
– Даже замужние, – заметил Михаил, –
