по которой ведут на казнь. Эта толпа всё ближе. Женщины из толпы пытаются получше рассмотреть тех, кого сопровождают воины. От той же липкой пыли им тоже слепит глаза.
Женщины прикрывают глаза ладонями. Вот они уже почти рядом. И вдруг хор женского рыдания даже у Симона перевернул всё изнутри. Эти причитания, вполне очевидно, были адресованы Иисусу, которого, как послушную овцу, стражники ведут на заклание. Измученный, истерзанный, с кровоточащими шрамами от плетей. По всему телу видны засохшие подтёки, которые и обтереть-то некому. Да и кого же к Нему подпустят?
Вот и она, мать Иисуса, стоит вместе с плакальщицами. Симон, одним только взглядом, успел разглядеть мокрые от слёз глаза.
А вон, ещё, в стороне, молчаливая толпа зевак. Среди них и его сын, Руф. Что он может сейчас подумать, увидев отца вместе с теми, кого ведут на казнь? Да ещё и с древком для распятия на спине!
Но разве стыд сейчас испытал сам Симон? Пусть думает, что угодно!
Руф ждал отца. Оставив брата, он решил встретить его, побежал к Эфраимским воротам, через которые отец всегда возвращался домой. Так приятно было пройтись рядом с ним, прижаться к огрубевшей от ветров и тяжкого труда, руке. Шли обычно молча и каждый думал о своём. Но шли в ногу и словно облако блаженства окутывало Руфа.
Вот и сегодня самое время было вернуться отцу. Так где же он? По дороге ведут разбойников. Вон и Иисус. Впереди несколько воинов размахивают копьями, удерживая их за концы, чтобы толпа освободила дорогу.
И вдруг Руф увидел отца. Да ещё и древко за спиной. Мелкая дрожь с холодным потом пробежала по спине. Неужели и его на казнь? За что? Когда успели осудить? Неужели без суда?
Воин локтем оттолкнул Руфа, словно щенка. Руф едва не упал. Застыл в недоумении. Сначала отшатнулся назад, затем снова выпрямился и только смотрел, смотрел, не отрываясь, на отца.
В это же время Иисус остановился, повернулся просиявшим вдруг лицом к плакальщицам и впервые за долгое время пути заговорил:
– Дочери Иерусалимские! Не плачьте обо мне. О себе плачьте и о детях ваших. Ибо, вот, приходят дни, когда скажут: ”Счастливы неплодные, никогда не рожавшие, и сосцы никогда не питавшие.” Тогда начнут говорить горам: ”Покройте нас! И холмам – покройте нас. ” Ибо если с зеленеющим деревом это сделают, то с сухим что будет?
Эти слова будут потом передавать очевидцы летописцам, из уст в уста, каждый из них пытаясь истолковать и понять, что может означать такое предсказание. Неужто при их жизни свершится это пророчество? А может, Он заглядывает в какое-то далёкое будущее сквозь пелену веков? Ходит молва, что это – великий пророк… А с другой стороны, это может быть вполне очевидно. Потому как там, на площади, народ сам отрёкся от своего будущего… Кара Небесная – неумолимая расплата за проявленное малодушие.
Может, не священников, а Бога, который на Небесах, следовало бы бояться более всего? Хотя, на их стороне и власть, и армия, и грабительские поборы. А что делает власть чужими руками с непокорными
